Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

Разумеется, их услышали. Со стороны повозок раздался свист и гневный окрик:

– Эй, стоять!

А после – тяжёлое топанье сапог.

Алексей оглянулся. Городовой им достался рыхлый и одышливый. Это хорошо, есть вероятность избежать близкого знакомства. И он сосредоточился на тонкой тени впереди. Ему даже не обязательно было видеть Варвару Дмитриевну, её каблучки так отчётливо стучали, что упустить её не было ни малейшей возможности.

Какая ирония всё-таки. Варвара Дмитриевна, прекрасно осведомлённая о его травме, второй день подряд вынуждает бегать за ней. В самом прямом смысле. Будто надеется, что не догонит. Или же наоборот?

Нога дала о себе знать довольно быстро. Алексей стал сбиваться и прихрамывать. Городовой сзади тоже поотстал, сапоги его бухали чуть тише, замедлялись, но не останавливались. Каблучки, как назло, цокали впереди с не меньшим усердием.

Улочка, по которой они бежали, стала заворачивать вниз, к реке. «Ох, не надо бы туда», – подумал Алексей. Но Варвара Дмитриевна упрямо (и глупо!) двигалась в ту сторону.

В дневное время суток Яуза была обычной речкой, давно уже не судоходной. Городские фабрики сливали в неё грязную воду, беднота и вовсе пользовала как отхожее место. И запах стоял соответствующий. В народе Яузу назвали «городская язва». И всё бы ничего, грязь и запах можно потерпеть, но по ночам на Яузе промышляли, как писали в газетах, «уличные бездельники, развлекающиеся издевательствами над горожанами». Название им дали особое, houlihans[28]. Эти господа немного разбойничали, немного бандитствовали, немного нарушали общественный покой. А также принимали активное участие в политических акциях и «немецких погромах», разнося конторы и лавки, на вывесках которых значились иностранные фамилии[29]. Словом, встречаться с хулиганами Алексею не хотелось.

Но заразу помяни… Пока он дохромал до конца переулка, в темноте у берега реки шестеро мужчин окружили Варвару. Алексей резко затормозил и сделал шаг назад. Соваться туда было бы самоубийственно. Покрутив головой, он заметил то ли сарай, то ли навес над какими-то лодками и бочками, в темноте не разберёшь. Проклиная ногу, Варвару Дмитриевну и мешающую трость, он вскарабкался наверх. Сверху картина «Барышня и хулиганы» была видна ему во всех подробностях.

Все шестеро houlihans были будто сделаны по одной мерке. Грубые, квадратные, в широких штанах, заправленных в сапоги, фуфайках и фуражках, из-под которых торчали чёлки в стиле «свиной хвостик». Толщина хвостика была разная, у кого пожирнее, у кого совсем тоненькая. Зато папироски, свисающие изо рта, тоже одинаковые. Варвара Дмитриевна среди них была похожа на взъерошенную птичку. Птичка металась в круге, а хулиганы лишь посмеивались. Они разглядывали девушку, отпуская комментарии, для Варвары Дмитриевны не лестные.

В какой-то момент девушка оглянулась назад, в переулок, и закричала:

– Алексей Фёдорович! Господин Эйлер, где же вы?

Хулиганы захохотали:

– Что? Не идёт твой хахаль?

Алексей подавил в себе желание спрыгнуть с сарая и с кулаками броситься на парней. Самый глупый вариант. Быстрая, хоть и героическая гибель. Вместо этого он подполз к краю, вжался в крышу и заставил себя думать. Нужно срочно что-то предпринять, только вот что? Ножами он может обезвредить двоих, но оставшиеся четверо сбросят его в Яузу как куль с песком. Денег откупиться у него нет. Полное, полное бессилие. И оторвать взгляд от маленькой фигурки в центре круга он не мог. Варвара Дмитриевна металась среди мужчин, вглядываясь в темноту и продолжая ожидать от него помощи. Полное, полное бессилие. И где этот городовой, неужто отстал так сильно? Или тоже боится, не лезет на рожон?

Меж тем хулиганам игра стала надоедать. Самый крупный, по всей видимости, главарь, протянул руку, чтобы схватить Варвару Дмитриевну, но зацепил пальцем ожерелье девушки.

Лицо Варвары Дмитриевны переменилось. Привязанная к хулигану собственным украшением, она подобралась и злобно зашипела ему в лицо, демонстрируя какой-то жест. Главарь переменился в лице и отступил. Остальные насторожились. Девушка говорила тихо, но жёстко, будто отдавала приказание, безотчетно указывая пальчиком в темноту. Как в ту сторону, где прятался Алексей. Хулиганы хмурились. Папироски нервно дергались во ртах.

Главарь наклонился к её лицу и спросил насмешливо и громко. Его фразу Алексей услышал:

– А деньги как же?

Варвара Дмитриевна неразборчиво ответила. По виду слова ее хулиганам не понравились, но и возражать они не стали.

В этот момент наконец засвистел одышливый городовой, раздались предупредительные выстрелы, залились лаем собаки.

Один из хулиганов подскочил со спины к Варваре Дмитриевне, присел и неожиданно дёрнул девушку за юбку, задрав её… гораздо выше приличного. Варя взвизгнула, дёрнулась, украшение оборвалось и слетело с шеи. Хулиганы захохотали, бросили Варвару Дмитриевну и стали отступать вдоль реки.

Девушка же села, где была. Видимо, силы оставили ее.

Из переулка выскочило ещё несколько городовых, но они не обратили на Варю никакого внимания: занятые преследованием, промчались мимо. Но одышливый задержался. Оглядел Варвару Дмитриевну со всех сторон, убеждаясь, что именно эту девицу он преследовал от чайной, громко объявил ей о задержании – и рухнул мешком. Метательный нож, брошенный ручкой в темечко, – прекрасное средство для внезапного отдыха.

Вся резвость Варвары Дмитриевны куда-то улетучилась. Алексею пришлось буквально волочь её за собой, чтобы быстрее покинуть негостеприимный берег Яузы (предварительно удостоверившись в наличии дыхания и сердцебиения у «отдыхающего» городового). И нога, как назло, болела всё сильнее, и мысль о том, что новой порции лекарства у него нет, только добавляла болезненных ощущений.

Им удалось отойти совсем недалеко, когда Варвара остановилась, выдернула свою руку из руки Алексея и крикнула, блестя злыми слезами:

– Вы трус! Я звала вас!

Ушам моментально сделалось горячо. Алексей пошатнулся от внезапной остановки, постарался устоять на здоровой ноге, привычно отследил реакции тела, отвлекая себя и удерживая внутри все грубые слова о том, что она сама этой ночью дважды оказалась не там, где положено быть барышне; о том, что лежать вдвоём на дне Яузы – плохая идея; о том, что никто другой не доставляет ему столько беспокойств, сколько она; что он – не герой романа, и, в конце концов, она сама побежала в опасное место…

Самое ужасное в том, что она права. Именно трусом он себя и ощущал.

– Я… – голос звучал хрипло. – Идёмте! Нужно покинуть это место. Вы сможете высказать своё недовольство позже.

Удивительно, но она пошла за ним. И даже не отставала.

Нога болела совсем нестерпимо.