Миллиарды Арсена Люпена - Морис Леблан
– Ого, что это там затевается против моего друга Жерома? С утра мне звонила его жена, потом приходили два журналиста…
– И что они хотели?
– Узнать, в котором часу он вернулся домой позавчера, в четверг.
– И вы сказали?
– Чистую правду! Ровно в половине одиннадцатого он высадил меня перед домом.
– Но его жена утверждает, что он вернулся среди ночи.
– Да уж, ошалев от ревности, она громко вопрошает на всех углах: «Что ты делал после половины одиннадцатого вечера? Где шатался?» И вот уже на ноги поднята полиция, ко мне заявляются журналисты, а так как преступление совершили именно в это время, мой бедный Гюстав попадает под подозрение! – И он весело рассмеялся. – Гюстав – вор и убийца? Да он и мухи не обидит!
– Ваш друг был пьян?
– О! Вряд ли. У него лишь слегка кружилась голова. Он даже хотел затащить меня в кабачок на перекрестке, что в пятистах метрах отсюда и закрывается в полночь. Ох уж этот Гюстав!
Виктор и Молеон отправились в указанное заведение. Там им сообщили, что действительно позавчера, после половины одиннадцатого, месье Гюстав Жером, здешний завсегдатай, зашел к ним выпить тминной водки.
Итак, определенно вставал вопрос: что Гюстав Жером делал с половины одиннадцатого вечера до середины ночи?
Сыщики доставили барона д’Отрея домой, поручив инспектору стеречь его, и Молеон предложил навестить супругов Жером.
Однако никого из них дома не оказалось.
– Идемте завтракать! – предложил Молеон. – Уже поздно.
За завтраком в кафе «Спорт» они едва обменялись парой слов. Виктор молчал, всем своим видом являя дурное настроение, ибо считал действия комиссара ребяческой суетой.
– Послушайте, – наконец нарушил молчание Молеон, – вы не находите, что в поведении этого типа есть что-то странное?
– Какого типа?
– Гюстава Жерома.
– Гюстав Жером? Для меня это второстепенный персонаж.
– Но черт побери, скажите тогда, что вы полагаете нужным сделать?
– Мчаться к Элизе Масон.
– А я уверен, – упрямо изрек рассердившийся Молеон, – что нам надо потолковать с мадам д’Отрей. Едем к ней.
– Что ж, едем, – выразительно пожал плечами Виктор.
Инспектор, приставленный наблюдать за домом, был на месте. Сыщики поднялись на пятый этаж. Молеон позвонил. Им открыли.
Они уже собирались войти, когда их окликнули снизу: по лестнице взбегал запыхавшийся полицейский, один из тех двоих, которых Виктор оставил нести караул перед домом на улице Вожирар, где жила Элиза Масон.
– Что случилось? – спросил он.
– Ее убили… Похоже, задушили…
– Элизу Масон?
– Да.
3
Молеон отличался необычайной вспыльчивостью. Осознав, что он ошибся и начинать следовало с улицы Вожирар, как и хотел его коллега, он вскипел от гнева и, не зная, что предпринять, ворвался в комнату четы д’Отрей и заорал, надеясь с помощью крика добиться полезного для себя ответа:
– Ее убили!.. Вы хоть понимаете, что случилось? Почему вы не предупредили об опасности, которая грозила несчастной?.. Если ее убили, значит д’Отрей что-то доверил ей… и кто-то об этом узнал. Кто? Вы по-прежнему не хотите помогать нам?
Виктор попытался вмешаться, но Молеон упорствовал:
– Ну что скажете? Любовница д’Отрея убита. Я спрашиваю вас, что может навести нас на след убийцы?.. Отвечайте! Да поскорее! Немедленно!
Ответ и впрямь последовал, но отнюдь не от месье д’Отрея, который выглядел совершенно ошеломленным и, широко раскрыв глаза, пытался осознать адресованные ему слова. Взвилась Габриэль д’Отрей: прямая как палка, она встала напротив мужа, ожидая от него либо протестов, либо возмущения, либо негодования. Но поскольку супруг не раскрывал рта, мадам д’Отрей, запинаясь, произнесла:
– У тебя была любовница!.. У тебя! У тебя! Максим! Как такое возможно?! Любовница!.. Значит, каждый день, когда ты ездил в Париж…
Взволнованная, она говорила все тише, а ее щеки стали совсем серыми.
– Любовница!.. Любовница!.. Да как же это!.. У тебя была любовница!..
– Прости меня, Габриэль, – жалобным тоном выдавил из себя муж. – Я сам не знаю, как это получилось… Но теперь она умерла…
Супруга перекрестилась:
– Умерла…
– Ты же слышала… Все, что происходит последние два дня, ужасно… Я ничего не понимаю… Это просто какой-то кошмар… Зачем эти люди меня мучают?.. Почему хотят меня арестовать?
– Арестовать тебя? – с дрожью в голосе произнесла она. – Да ты с ума сошел… За что?!
Отчаяние ее было столь сильно, что она упала на колени и, молитвенно сложив руки, повернулась к комиссару.
– Нет! Нет! – умоляла она. – Вы не можете… клянусь вам, он не сделал ничего дурного! В чем вы его обвиняете? В убийстве папаши Леско? Но ведь он был со мной… Клянусь своим вечным спасением… Он поцеловал меня… а потом… потом… я заснула в его объятиях… Да, в его объятиях…
Баронесса пробормотала еще несколько слов, затем голос ей отказал и речь стало невозможно разобрать. Кончилось тем, что она потеряла сознание.
Все ее чувства – горечь обманутой женщины, испуг, мольбы, обморок – казались совершенно естественными и глубоко искренними. Она никак не могла лгать.
Максим д’Отрей плакал и даже не пытался помочь жене. Придя через несколько минут в себя, она тоже разразилась слезами.
Молеон взял Виктора под руку и повел к выходу. В прихожей они столкнулись со старой служанкой Анной, которая подслушивала под дверью.
– Передайте своим хозяевам, – бросил ей комиссар, – чтобы они не покидали квартиру до вечера… Нет, до завтрашнего дня… Впрочем, полицейский внизу и не даст им этого сделать.
В автомобиле он раздраженным тоном произнес:
– Врет она или нет? Хотелось бы знать! Я видал и не таких актрис! А что вы об этом думаете?
Виктор не отвечал. Он вел машину быстро, так быстро, что Молеон даже хотел попросить его ехать потише, но не решился, опасаясь, что из-за духа противоречия Виктор станет гнать еще быстрее. Оба злились друг на друга. Эти двое, соединенные в одном деле волею начальства уголовной полиции, не ладили между собой.
Они уже проехали сквозь толпу, собравшуюся на углу улицы Вожирар, и вошли в дом, а Молеон все еще продолжал злиться. Виктор, напротив, был спокоен и невозмутим.
Ему сообщили целый ряд сведений и фактов, которые он посчитал нужным запомнить.
В час дня полицейские, которым поручили произвести обыск, тщетно звонили в квартиру на четвертом этаже, откуда, как им сообщили дежурившие внизу велосипедисты, мадемуазель Элиза Масон никуда не выходила. Наконец пришлось вызвать слесаря с соседней улицы. Замок взломали, дверь открыли – и сразу увидели Элизу Масон, лежавшую на кушетке. Мертвенно-бледную, со скрюченными окоченевшими руками.
Никакой крови. Никакого оружия. Мебель и вещи –
