Миллиарды Арсена Люпена - Морис Леблан

– Очень характерные пятна, – заявил судебный медик. – Мы имеем дело с удушением при помощи веревки, салфетки… либо даже косынки…

Услышав его слова, Виктор сообразил, что нигде не видно оранжевой с зеленым косынки, что носила на шее жертва. Он задал вопрос. Косынку никто не видел.

Ящики комода задвинуты, зеркальный шкаф закрыт. Саквояж и чемодан Виктор нашел в таком же состоянии, в каком оставил их утром. Значит, убийца искал в квартире не облигации. Выходит, он знал, что их здесь нет?

Когда стали расспрашивать консьержку, та объяснила, что неудобное расположение ее комнатки не всегда позволяет ей видеть тех, кто выходит и заходит, а квартир в доме много, люди шастают туда-сюда целыми днями. Короче, она не заметила ничего необычного и не может сказать ничего определенного.

Однако Молеон отозвал Виктора в сторонку и сообщил, что жилец с шестого этажа незадолго до полудня между четвертым и третьим этажом встретил женщину, быстро спускавшуюся по лестнице. Одетая более чем скромно, она низко склонила голову, желая скрыть лицо, поэтому он ее толком не разглядел. Но ему показалось, будто на четвертом этаже хлопнула дверь.

И Молеон добавил:

– По словам судебного медика, убийство совершено утром, однако, принимая во внимание слабое здоровье жертвы, погрешность может составить два, а то и три часа. И еще: ни на одном из предметов, которых мог бы коснуться убийца, отпечатков пальцев не обнаружено. Действовать в перчатках стало для преступников обыденностью.

Усевшись в углу, Виктор внимательно следил за тем, как полицейские методично обыскивали помещение, осматривали каждую безделушку, простукивали стены, приподнимали шторы. Открыли они и старый, давно не использовавшийся по назначению портсигар в соломенной оплетке. Его содержимое – десятка полтора бледных, пожелтевших фотографий – лежало рядом на столике.

Виктор решил получше рассмотреть их. Это были любительские снимки, которые обычно делают на отдыхе, в дружеской компании. Приятели Элизы Масон: театральные статистки, модистки, мелкие служащие… Но затем инспектор заглянул и в сам портсигар… Под обрывком покрывавшей его дно тонкой бумаги обнаружилась сложенная вчетверо карточка куда лучшего качества, и на ней, среди других лиц, он увидел лицо таинственной красавицы из кинотеатра «Сине-Бальтазар» на фоне дома папаши Леско.

Не говоря никому ни слова, он положил портсигар с фотографиями себе в карман.

Глава 4

Аресты

1

Совещание, созванное начальником уголовной полиции, состоялось в кабинете господина Валиду, назначенного судьи, успевшего побывать в домике папаши Леско, где он уже начал свое расследование и собрал свидетельские показания.

Совещание оказалось весьма сумбурным. Дело о краже облигаций Министерства обороны, отягощенное двойным убийством, подогревало любопытство публики. Газеты изощрялись в измышлениях. Вдобавок над сумятицей версий, противоречивых событий, невероятных гипотез, безосновательных обвинений и выдуманных сенсаций витало имя Арсена Люпена. И вся эта суета сконцентрировалась в рамках одной недели.

– Действовать надо быстро, нам необходим успех! – настаивал префект, лично явившийся выслушать доклад комиссара Молеона, однако задержавшийся совсем ненадолго, ибо его куда-то срочно вызвали.

– Действовать быстро, – проворчал обычно спокойный и нерешительный господин Валиду, привычно полагавший, что события сами приведут к искомой цели. – Легко сказать! А в каком направлении? И как добиться успеха? Как только мы сталкиваемся с фактами, так тотчас все и рассыпается, уверенности никакой, а доводы, хотя и выглядят логичными, противоречат друг другу и весьма хрупки.

Прежде всего нет никаких бесспорных доказательств того, что между кражей облигаций Министерства обороны и убийством папаши Леско вообще существует связь. Альфонс Одигран и машинистка Эрнестина не скрывали своей роли в истории с конвертом. Но мадам Шассен, несмотря на подтверждение ее тесного знакомства с папашей Леско, категорически все отрицала. Так что в этом пункте путешествие желтого конверта прервалось. И хотя многие подозревали барона д’Отрея, никто не мог толком объяснить его мотив.

Ну и наконец, что может связывать два убийства – папаши Леско и Элизы Масон?

– Короче говоря, – подвел итог комиссар Молеон, – все эти дела объединяет только рвение инспектора Виктора, который, выйдя в прошлое воскресенье из кинотеатра «Сине-Бальтазар», сегодня оказался подле трупа Элизы Масон. Таким образом, мы идем на поводу его толкования событий.

В ответ инспектор Виктор лишь пожал плечами. Подобные словоизлияния всегда его раздражали.

Из-за его упорного молчания дальнейшая дискуссия стала бессмысленной.

В воскресенье Виктор пригласил к себе бывшего сотрудника уголовной полиции, одного из тех, кто не находил в себе сил порвать со службой даже после выхода на пенсию и продолжал оказывать своим прежним коллегам важные услуги. Старый Лармон, беззаветно преданный Виктору и искренне им восхищавшийся, всегда беспрекословно исполнял любое деликатное поручение, доверенное ему инспектором.

– Разузнай в подробностях, – велел ему Виктор, – что за образ жизни вела Элиза Масон, и постарайся выяснить, не было ли у нее более близких друзей, чем барон д’Отрей.

В понедельник инспектор отправился в Гарш, где сотрудники прокуратуры, которые утром вели расследование в квартире Элизы Масон, во второй половине дня, согласно его указаниям, восстанавливали картину преступления в доме папаши Леско.

Приглашенный туда барон д’Отрей держался превосходно, умело защищался и произвел хорошее впечатление. Однако же было установлено, что на следующий день после совершения преступления его действительно видели возле Северного вокзала. Два собранных чемодана, найденные в его квартире, вместе с серой каскеткой подтверждали самые серьезные подозрения.

Решив расспросить мужа и жену одновременно, сыщики пригласили также и баронессу. Когда она вошла в маленькую гостиную дома папаши Леско, все буквально остолбенели от изумления. У нее был подбит глаз, до крови расцарапана щека, челюсть перекосилась, а сама она горбилась и еле передвигала ноги. Ее поддерживала старая служанка Анна, которая, не дав хозяйке и рта раскрыть и грозя барону кулаком, воскликнула:

– Вот что он сделал с ней нынче утром, господин судья! Он бы точно убил ее, если бы я не вмешалась и не разняла их. Он точно с ума сошел, господин судья, вот что я вам скажу… Колотил ее молча, а сам словно ничего не видел и не слышал.

Максим д’Отрей отказался что-либо объяснять. Едва слышным голосом баронесса, запинаясь, сообщила, что она ничего не понимает. Муж внезапно набросился на нее, хотя до этого они беседовали вполне дружелюбно.

– Он так несчастен! – добавила она. – От всего случившегося он просто голову потерял… Он никогда не бил меня прежде… Не судите его за это.

С любовью глядя на мужа, она протянула ему руку; барон – с покрасневшими глазами, отрешенным взглядом, разом лет на десять постаревший – разрыдался.

– Вы продолжаете утверждать, что ваш