Диагноз с пулей в сердце - Владимир Григорьевич Колычев
— Кто ходил? Четников?
— Да нет, другие были. Ходили, на нервы действовали, вежливые такие, до тошноты. Олег тогда дом в деревне продал. Дачу не мог, на даче мать с отцом живут, возле Кирилловки, они квартиру молодым оставили… Я бы не оставила, у меня сын сразу квартиру снял, я, конечно, ему помогала. Как могла…
— А сын что про Моргачева говорит? Дружил с ним?
— Да нет, не дружил. Но знал хорошо… Не знаю, мне Олег нравится, серьезный, основательный. А Миша говорит, себе на уме. Тихушник, говорит. В тихом омуте черти водятся.
— Жену обижает?
— Кого? Марину?! Да он пылинки с нее сдувает. Со школьной скамьи за ней бегал… Ревнует жутко! Я видела Марину раньше, прическа, юбочка, каблучки, а сейчас как монахиня, губы накрасить боится. Ну и Настю в ежовых рукавицах держит. А так хорошо живут, в церковь ходят. Не скажу, что часто, но ходят. Олег работает, Марина работает, Настя учится… Уже в институте… Да, да, в институте… Марина говорила, Настя на бюджет поступила. В прошлом году Марина радовалась, что платить за учебу не надо будет…
— А Олег работает?
— Ну да.
— Где?
— В электросетях, знаю, работал, платили, говорил, мало, потом в «Горгазе»… То работает, то не работает…
— Сейчас работает?
— Да не знаю, днем я его вчера видела. И позавчера.
— А в день убийства?
— В день убийства не видела… А разве это он убил?
— Я этого не говорил. А вы почему подумали, что он убил?
— Не знаю… Так Олег, в общем-то, вежливый, спокойный. Себе на уме, да, смотрит, но не видит. Но если помочь кому надо, всегда поможет. Трубу у меня прорвало, так он мне сам починил, даже денег не взял… Не знаю, не мог он убить.
— Но вы подумали, — усмехнулся Корней.
— Ну вы же спросили… — Реброва продолжала думать над своим же вопросом. — Тихо, кто-то идет!
Они стояли в прихожей, дверь за спиной Давыдова прикрыта, щель маленькая, даже не сквозит, он ничего не услышал, а Ольга Владимировна услышала. И действительно, на лестничной площадке четвертого этажа ключом отпирали замок. Настя вошла в квартиру, уже закрывала за собой дверь, когда Корней спустился к ней.
— Анастасия Олеговна? — позвал он.
Настя замерла, испуганно глядя на него. Мышцы рук, да и всего тела, казалось, напряглись для рывка, девушка вполне могла захлопнуть дверь перед носом Корнея.
— Майор юстиции Давыдов, следственный комитет Российской Федерации.
На этот раз он поторопился достать удостоверение. Нельзя чинить препятствие следствию, Моргачева должна это понимать.
— У меня к вам пара вопросов.
— А это обязательно?
— А вас что-то беспокоит?
— Ну, хорошо…
Настя вышла из квартиры, закрыв за собой дверь.
— А в дом не впустите?
— Папа не разрешает!
— Следователя в дом впускать?
— Мужчину. Нельзя посторонних мужчин в дом впускать.
Настя повернулась к двери, вставила ключ в замочную скважину.
— Я не посторонний, я представитель закона.
— Все равно!
Она действительно закрыла дверь. Вот и думай, то ли она отчима боится, то ли в доме какая-то страшная тайна имеется.
— Ну хорошо, вы останетесь здесь, а я зайду в квартиру, посмотрю, кто там у вас скрывается.
— Кто у нас может скрываться?
Ресницы от испуга не вздрогнули, но брови от удивления взметнулись. И мозг заработал в поиске ответа на собственный вопрос.
— Некому?
— Нет, конечно!..
— Тогда и бояться нечего…
— Да я и не боюсь!..
Настя открыла дверь, впустила Корнея в дом, зря он собирался прочесть ей ликбез на тему следователя и его святого права на осмотр и даже обыск помещения.
Квартира трехкомнатная, добротный косметический ремонт, приличная обстановка, ничего из ряда вон выходящего, но, как говорится, не хуже, чем у других. Книги, сервизы, фотографии в шкафах в гостиной, все обычно, ничего примечательного. Супружеская спальня, комната Насти, и здесь все как у людей. Никаких признаков, что в квартире живет деспот и поборник домостроя. Икона в супружеской спальне просто в угол встроена, без всяких рушников, книги в шкафу обычные, богословской и уж тем более какой-нибудь сектантской литературы Корней не заметил. Ни плеток в спальне, ни кожаных корсетов, косметика на трюмо, баллончики, флакончики, все как у всех, ни больше ни меньше. По шкафам Корней лазить не стал, и без того ясно, что в доме никто не прячется. Он бы почувствовал. Как почувствовал запах цветов. На тумбочке в спальне стоял пышный букет цветов, розы с крупными бутонами. Как минимум вчерашний.
— Все? — спросила Настя, настороженно глядя на него.
Она стояла в прихожей, дверь приоткрыта, чтобы отчим увидел ее, если вдруг придет.
— Боишься отца?
Настя так и оставалась в прихожей, а Корней снова зашел в зал и глянул на фотографию в рамке. Худощавый, неказистой внешности мужчина и роскошная женщина из тех, которые остаются красивыми до глубокой старости. Снова тот же мужчина и женщина, а с ними Настя. Внешнее сходство между матерью и дочерью бросалось в глаза. Да и внутренняя зажатость чувствовалась у обеих. Мать не рада мужу, дочь — отчиму. Один только Моргачев сияет изнутри. Его-то все устраивает.
— Он мне не отец!
— Но папой ты Олега… Как по отчеству?
— Олег Валерьянович.
— Смотрю, Олег Валерьянович маме цветы вчера подарил… Или тайный воздыхатель?
— Какой тайный воздыхатель? — захлопала глазами Настя.
— Нельзя, что ли?
Корней вернулся в прихожую.
— А что, можно? — Настя удивленно смотрела на него.
— Нет, конечно… А какой у нас был праздник? Восьмое марта уже месяц как прошло.
— Не было праздника… Папа без праздника цветы дарит!.. Иногда, — немного подумав, добавила Настя.
Руки скрещены на груди, левая нога подана вперед — оборонительная позиция, негативное отношение к разговору. И настороженный взгляд о многом говорил.
— Значит, вчера повод какой-то был?
— Да нет. Просто так, без повода.
— Может, папа маму чем-то обидел,
