Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

Отключившись, он вспомнил о сообщении от Дженнифер Аронсон. Она просила перезвонить. Он так и сделал; когда она ответила, было слышно, что она за рулём.

— Гарри, я поговорила с прокурором, и она признала, что отпечатков Энтони в доме на Калифе не обнаружено.

— Она говорила, есть ли там какие‑нибудь другие отпечатки, не принадлежащие жильцам?

— Я спрашивала, но она ответила, что мне нужно дождаться следующего отчёта о находках. Было довольно непросто вообще добиться от неё признания, что отпечатков Энтони там нет.

— Когда будет этот следующий отчёт?

— Она сказала, что ждёт, пока судья решит, будут ли Энтони судить как взрослого.

— Понятно. Что ещё? Ты рассказала ей свою теорию о том, что Декстер мог выстрелить в себя сам?

— Да. Думала, может, это отпугнёт её от идеи судить Энтони как взрослого. Если дело уйдёт в суд высшей инстанции, процесс будет открытым, и всё станет достоянием общественности. Суд по делам несовершеннолетних закрыт для публики и прессы.

— И что она сказала?

— Отшутилась. Сказала: «Хорошая попытка». Решила, что я блефую.

— Кто прокурор?

— Шей Ларкин. Она младше меня.

— Ну, рано или поздно она поймёт, что это не блеф. Как Энтони?

— Он смертельно напуган. Мне нужно вытащить его оттуда, но я ничего не могу сделать — по крайней мере, в правовом поле.

— Что это значит?

— Я хочу провести пресс‑конференцию. Рассказать всем об этом Декстере и надавить на них, чтобы они поняли: это не блеф.

— Разве так ты не выдашь им все свои карты?

— Да. Но если это поможет Энтони выйти… Я ещё думаю, что лучше, если это сделает Микки. Средства массовой информации будут ходить за ним по пятам, как псы. Он привлечёт к этому внимание.

— Это мысль.

— И кто‑то вроде тебя, с твоим опытом, если ты поддержишь его, придаст всему ещё большего веса.

Босх закрыл глаза и мысленно упрекнул себя: следовало быть осторожнее.

— Дженнифер, этого не будет, — сказал он. — У нас была договорённость. Я смотрю досье, а потом отхожу в сторону.

— Знаю, знаю, — сказала Аронсон. — Но это сын моей сестры, Гарри. Я не могу смотреть, как он там сидит, когда знаю, что он невиновен.

— Если он невиновен, ты его вытащишь.

— В конце концов, Гарри. Но что с ним случится за это время? Он может там пострадать. Или хуже.

— Тогда проведи свою пресс‑конференцию и посмотри, что из этого выйдет. Пригласи Микки, но не зови меня. У меня в этом городе есть связи и репутация, и я не собираюсь ставить их под удар из‑за дела, на которое потратил меньше часа. Тебе нужен другой путь.

Повисла пауза. Когда Аронсон наконец ответила, её голос был холоден, как зимний дождь.

— Понимаю, — сказала она. — До свидания.

Она отключилась, но Босх ещё долго держал телефон у уха, не понимая, почему чувствует себя трусом.

Он подумал об Энтони Маркусе, одиноком в тюрьме Сильмара. В детстве Босха несколько раз отправляли в колонию для несовершеннолетних за побеги из приёмных семей. Подростком он был настолько хрупкого сложения, что через несколько лет его определили в армейскую бригаду по прокладке туннелей во Вьетнаме: его рост оказался преимуществом при движении по узким и тёмным ходам Вьетконга. Но в колонии для несовершеннолетних этот же рост делал его лёгкой мишенью.

С ним там что‑то делали, что‑то у него отнимали, и он не хотел вновь зацикливаться на этих воспоминаниях. Но мысли об Энтони Маркусе в Сильмаре всё это сейчас подняли.

Несмотря на позицию, которую он занял перед Холлером и Аронсон, Босх был потрясён её словами о том, что Энтони подвергается издевательствам. Он знал не понаслышке: в детской тюрьме идёт беспощадная борьба. Втайне он надеялся, что Аронсон сможет спасти племянника с помощью того, что он сам только что ей посоветовал.

Глава 6.

К делу Люсинды Санс Босх вернулся в девять утра следующего дня, стоя у окна обслуживания архивного отдела Верховного суда Лос-Анджелеса в центре города. Архивы располагались в подвале комплекса «Сивик-центр», тремя этажами ниже обширных зелёных газонов и розовых кресел Гранд-парка. Мало кто знал, что под парком скрывается бетонный бункер, где для публики доступны материалы дел и вещественные доказательства по многолетним уголовным преследованиям.

Но Босх знал. Он оказался первым у стойки, когда клерк отодвинул плексигласовую заслонку и открыл окно. Накануне вечером Босх уже нашёл номер дела в открытой базе окружных судов и заполнил форму запроса на все материалы архива по делу «Штат Калифорния против Люсинды Санс». Секретарь изучил бланк, предложил Босху присесть и исчез в глубине архива.

Босх не ждал многого: дело так и не дошло до суда. Это означало, что не будет вещественных доказательств — фотографий и документов, подготовленных к показу присяжным. Но он надеялся найти отчёт о судебном разбирательстве, подготовленный Департаментом пробации и условно‑досрочного освобождения. Такой отчёт был необходим судье, прежде чем принять ходатайство Люсинды Санс и вынести приговор.

В тех отчётах, что Босх видел раньше, обычно содержались сводка по делу и иные материалы, поданные в обоснование рекомендуемой меры наказания. Именно эти документы ему и были нужны: он надеялся, что их окажется достаточно, чтобы сложить базовое представление о деле.

Ожидая, Босх достал телефон, собираясь позвонить в онкологический центр Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и перенести приём на вторую половину дня. Но, находясь тремя этажами ниже уровня земли, за толстыми железобетонными стенами, телефон не ловил сигнал. Он подумал подняться наверх и позвонить, но не хотел рисковать и уходить от окна, пока клерк не вернётся.

Минут через десять клерк появился, неся одну‑единственную папку из плотного картона толщиной с ломоть хлеба. Он заметил выражение лица Босха.

— Всё, что нашлось, — сказал он. — Но это дело без суда. Ни процесса, ни вещественных доказательств, ни стенограмм. Вам ещё повезло, что вообще, что‑то сохранилось.

Босх взял папку и отнёс её в боковую комнату, где были отдельные стойки для просмотра документов и вещественных доказательств. Раскрыл дело и увидел на внутренней стороне обложки рукописный реестр: всего шесть документов, выстроенных по дате подачи