Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

Майкл Коннелли

Тропа воскрешения

7-й роман о Микки Холлере

Пролог.

Семья собралась на парковке для посетителей: мать, брат Хорхе Очоа и я. Миссис Очоа выглядела так, будто собиралась в церковь, — в бледно‑жёлтом платье с белыми манжетами и воротником, с руками, обмотанными чётками. Оскар Очоа был в полном облачении: мешковатые джинсы с низкой посадкой, ботинки «Док Мартенс», цепочка для кошелька, белая футболка и чёрные очки «Рэй бан». Его шея была покрыта синими татуировками, названием банды «Вайнленд Бойз» и его кличкой «Двойное О».

А я, в своём итальянском костюме‑тройке, отлично смотрелся перед камерами, окутанный величием закона.

Солнце садилось и проходило почти под прямым углом сквозь шестиметровую внешнюю ограду тюрьмы, освещая нас всех игрой света и тени, словно на картине Караваджо. Я посмотрел на сторожевую вышку и, сквозь закопчённое стекло, мне показалось, что я вижу силуэты мужчин с длинноствольным оружием.

Это был редкий момент. Тюрьма Коркоран не была тюрьмой, откуда мужчины часто уходили на своих двоих. Это было учреждение для лиц, отбывающих пожизненный срок без права досрочного освобождения. Ты регистрировался, но никогда не выписывался. Именно здесь Чарли Мэнсон умер от старости. Но многие заключённые не доживали до старости: убийства в камерах были обычным делом. Хорхе Очоа находился всего в двух стальных дверях от заключённого, которого несколько лет назад обезглавили и расчленили в его камере. Его сокамерник, убеждённый сатанист, сплёл из его ушей и пальцев ожерелье. Вот это и есть Коркоран.

Но Хорхе Очоа каким‑то образом прожил здесь четырнадцать лет за убийство, которого не совершал. И вот настал его день. Его пожизненный приговор был отменён после того, как суд признал его невиновным. Он восставал, возвращаясь в мир живых. Мы приехали из Лос‑Анджелеса на моём «Линкольн Таун Каре», в сопровождении двух фургонов прессы, чтобы встретить его у ворот.

Ровно в пять часов вечера по тюрьме разнеслась серия гудков, привлёкшая наше внимание. Операторы двух лос‑анджелесских новостных каналов взвалили оборудование на плечи, а репортёры подготовили микрофоны и привели в порядок причёски.

Дверь в караульном помещении внизу башни открылась, и оттуда вышел охранник в форме. За ним следовал Хорхе Очоа.

— «Боже мой», — воскликнула миссис Очоа, увидев сына. — «Боже мой».

Это был момент, которого она никак не могла предвидеть. Никто не мог предвидеть этого, пока я не взял дело в свои руки.

Охранник открыл калитку в заборе, и Хорхе пропустили. Я заметил, что одежда, которую я купил ему к освобождению, сидела идеально: чёрное поло, светло‑коричневые брюки чинос и белые кроссовки «Найк». Я не хотел, чтобы он был похож на своего младшего брата перед камерами. Надвигался иск о неправомерном осуждении, и никогда не поздно было начать общаться с присяжными округа Лос‑Анджелес.

Хорхе подошёл к нам и в последний момент побежал. Он наклонился и схватил свою крошечную мать, сначала приподнял её над землёй, а затем осторожно опустил. Они держались друг за друга целых три минуты, пока камеры со всех сторон снимали их слёзы. Затем настал момент для объятий и мужественных похлопываний по спине.

А потом настала моя очередь. Я протянул руку, но Хорхе обнял меня.

— Мистер Холлер, я не знаю, как вас благодарить, — сказал он. — Но спасибо.

— Зови меня Микки, — сказал я.

— Ты спас меня, Микки.

— С возвращением в мир.

Через его плечо я увидел камеры, снимающие наши объятия. Но в тот момент мне вдруг стало всё равно. Я почувствовал, как пустота, которую я носил внутри себя так долго, начала затягиваться. Я воскресил этого человека из мёртвых. И вместе с этим пришло чувство удовлетворения, которого я никогда не испытывал ни в юридической практике, ни в жизни.

Часть первая. Март — Стог Сена

Глава 1.

Босх положил письмо на руль. Он отметил, что шрифт был разборчивым, а поля — чистыми. Письмо было на английском, но не безупречным. Имелись орфографические ошибки, да и некоторые слова были использованы неправильно. Омонимы, подумал он. «Я этого не делала и хочу, чтобы вы меня оправдали».

Его внимание привлекла последняя строка абзаца: «Адвокат сказал, что я должна признать себя виновным, иначе мне грозит пожизненное за убийство сотрудника правоохранительных органов».

Босх перевернул страницу, чтобы проверить, нет ли чего на обороте. Сверху стоял номер, означавший, что кто‑то из разведывательного отдела в Чино как минимум отсканировал письмо, прежде чем его одобрили и отправили.

Босх осторожно откашлялся. Горло саднило после последнего лечения, и он не хотел усугублять состояние. Он перечитал письмо. — «Я не любила его, но он был отцом моего ребёнка. Я бы не стала его убивать. Это ложь».

Он помедлил, не зная, куда отнести письмо — к возможным для проработки или к отклонённым. Прежде чем он успел определиться, пассажирская дверь распахнулась, и Холлер забрался в машину, схватил с сиденья стопку непрочитанных писем и швырнул их на приборную панель.

— Ты не получил моё сообщение? — спросил он.

— Извини, не расслышал, — сказал Босх.

Он положил письмо на приборную панель и тут же завёл «Линкольн».

— Куда? — спросил он.

— В здание суда в аэропорту, — сказал Холлер. — И я опаздываю. Надеялся, что ты подберёшь меня у входа.

— Извини.

— Да уж. Скажи это судье, если я опоздаю на слушание.

Босх переключил передачу и тронулся. Он выехал на Бродвей и свернул к въезду на 101‑ю дорогу, ведущую на север. Развязка была заставлена палатками и картонными хижинами. Итоги недавних выборов мэра зависели от того, какой кандидат лучше справится с проблемой бездомности в городе. Пока что Босх не заметил никаких перемен.

Почти сразу он перестроился на шоссе 110, ведущее на юг и в конце концов выводящее к шоссе «Сенчури Фривей» и прямо к аэропорту.

— Есть что‑нибудь стоящее? — спросил Холлер.

Босх протянул ему письмо от Люсинды Санс. Холлер начал читать, затем посмотрел на имя заключённой.

— Женщина, — сказал он. — Интересно. Какова её история?

— Она убила своего бывшего, — сказал Босх. — Похоже, он был полицейским. Она признала себя виновной в непредумышленном убийстве, потому что ей грозило пожизненное.

— Не редкая история…

Холлер дочитал и швырнул письмо поверх стопки, которую уже бросил на приборную панель.

— Это всё, что у тебя есть? —