Послушай меня - Тесс Герритсен

Это простой вопрос, но Кэрри снова смотрит на мужа, как будто ожидая разрешения ответить.

«Нет, — говорит он. "Пока нет."

«Тогда вам не понадобятся рекомендации няни. В любом случае, их становится все труднее и труднее найти». Я поворачиваюсь к Кэрри. «Знаете, у меня на кухне размораживается вкусная буханка кабачкового хлеба. Я известна своими рецептами. Сейчас я вам принесу».

Он отвечает за них обоих. — Это мило, но нет, спасибо. У нас аллергия».

— К кабачкам?

— «К глютену. Никаких продуктов из пшеницы». Он кладет руку на плечо жены и подталкивает ее к дому. — Что ж, нам пора обустраиваться. Увидимся, мэм. Они оба входят в свой дом и закрывают дверь.

Я смотрю на U-Haul, который они даже не открывали. Разве любая другая пара не захотела бы перенести свои вещи в дом? Первое, что сделала бы я, это распаковала кофеварку и чайник. Но нет, Кэрри и Мэтт Грин всё оставили все в грузовике.

Весь день их U-Haul остается припаркованным на улице, наглухо запертым.

Лишь после наступления темноты я слышу лязг металла, смотрю через улицу и вижу силуэт мужа, стоящего позади машины. Мэтт забирается внутрь и через мгновение спускается по пандусу, катя перед собой тележку с коробками. Почему он ждал темноты чтобы разгрузить U-Haul? Почему он не хотел, чтобы это увидели соседи? Вероятно, в грузовике было немного вещей, так как ему потребовалось всего десять минут, чтобы закончить работу. Он запер грузовик и ушёл в дом. Внутри горел свет, но я ничего не могла разглядеть, потому что жалюзи были закрыты.

За четыре десятилетия моей жизни на этой улице, у меня были всякие соседи - алкоголики, прелюбодеи, тираны избивающие жен. Может быть, парочка. Но никогда я не встречала такой сдержанной пары, как Кэрри и Мэтт Грин. Может, я была слишком бесцеремонна. Может быть, у них проблемы в браке, и им сейчас не до знакомств с любознательной соседкой. Возможно, в том, что мы не поладили, виновата я.

Оставлю их в покое.

В последующие дня я не могу не смотреть на номер 2533. Я вижу, как Ларри Леопольд уходит на работу в среднюю школу. Вижу Джонаса, без рубашки, стригущего газон. Вижу эту Немезиду Агнес, дважды в день проходящую мимо моего дома и, попыхивая сигаретой, бросающую в его сторону осуждающие взгляды.

Но Грины? Им удается проскользнуть мимо меня, словно призракам. Я лишь мельком вижу его за рулем черной «тойоты», когда он въезжает в гараж. Замечаю, как он вешает жалюзи на окна верхнего этажа. Вижу, как FedEx доставляет им домой коробку, которая, по словам водителя, была отправлена из B&H Photo в Нью-Йорке. (Никогда не повредит знать, что местный водитель FedEx без ума от хлеба из цуккини.) Чего я не вижу, так это никаких признаков того, что у этих людей есть работа. Они живут бессистемной жизнью, приходят и уходят без какого-либо явного графика, ведя себя так, будто они на пенсии. Я спрашиваю о них Леопольдов и Джонаса, но они знают не больше моего. Грины - загадка для всех нас.

Я обо всём рассказала по телефону своей дочери Джейн, которой это тоже показалось весьма любопытным, но она уверила меня, что нет ничего криминального в желании держаться подальше от соседского шпиона. Она гордится своими инстинктами копа, гордится тем, что способна чувствовать, когда что-то не так, но ей неведомы материнские инстинкты. Когда я звоню ей в третий раз по поводу Гринов, она окончательно теряет терпение.

— «Позвони мне, когда что-то действительно случится», — огрызается она на меня.

Через неделю исчезает шестнадцатилетняя Триша Тэлли.

Три

Джейн

Пузырьки по спирали пронеслись мимо розового замка Золушки, взбудоражив лес пластиковых водорослей, там, где сундук пирата был переполнен сокровищами. Русалка с вьющимися рыжими волосами возлежала на своей раскладушке, окруженная легионом поклонников-ракообразных. Только один обитатель этой подводной страны чудес когда-то был на самом деле живым, и в этот момент он смотрел сквозь забрызганное кровью стекло на детектива Джейн Риццоли.

— «Это довольно причудливый аквариум для одной маленькой золотой рыбки», — сказала Джейн. «По-моему, у нее здесь весь актерский состав «Маленькой Русалочки». И все это ради рыбы, которую через год просто смоют в унитаз».

— "Необязательно. Это золотая рыбка - веерохвост», — сказала доктор Маура Айлс. «Такая рыба теоретически может жить десять, двадцать лет. Известно, что самая старая из них прожила сорок три года.

Вглядываясь в стекло, Джейн увидела Мауру, которая, пригнувшись, по другую сторону аквариума рассматривала тело пятидесятидвухлетней Софии Суарес. Даже в десять сорок пять субботним утром Маура ухитрялась выглядеть хладнокровно-элегантной — трюк, который Джейн никогда не удавалось провернуть. Дело было не только в строгих брюках и блейзере Мауры и ее геометрически подстриженных черных волосах; нет, что-то было в самой Мауре. Для большинства полицейских Бостона она была устрашающей фигурой с кроваво-красной помадой, женщиной, которая использовала свой интеллект как щит. И этот интеллект теперь был полностью занят чтением языка смерти в ранах и брызгах крови.

— "Это правда? Золотая рыбка действительно может прожить сорок три года? спросила Джейн.

— "Взгляни-ка."

— И зачем тебе знать эту совершенно бесполезную информацию?

— «Никакая информация не бесполезна. Это просто ключ, ожидающий, когда откроется нужный замок».

— «Ну, я пойду посмотрю. Потому что все золотые рыбки, которые у меня когда-либо были, сдохли в течение года».

— "Без комментариев."

Джейн выпрямилась и повернулась, чтобы еще раз осмотреть скромный дом женщины, которая жила и умерла здесь. София Суарес, кем ты была? Джейн читала подсказки в книгах на полках, в аккуратно разложенных пультах на журнальном столике. Опрятная женщина, которая любила вязать, судя по журналам лежащим чуть поодаль. Книжный шкаф был заполнен любовными романами и справочниками по уходу за больными, собрание женщины, которая видела смерть на своей работе, но все же хотела верить в любовь. А в одном углу, на маленьком столике, украшенном яркими пластиковыми цветами, стояла фотография улыбающегося мужчины с блестящими глазами и пышной копной черных волос. Человек, чье призрачное присутствие все еще витало в каждой комнате этого дома.

Над погребальной урной висела свадебная фотография молодой Софии и ее мужа Тони. В день свадьбы их лица светились от радости. В тот день они, должно быть, верили, что впереди у них много счастливых лет совместной жизни, а старость будет спокойной и тихой.