Светотени - Сергей Васильевич Гук
Ну хорошо, а пистолет-то как попал в камеру к вожаку? Кто его мог передать? При существующей системе электронного и визуального контроля ни одному адвокату или родственнику это не под силу. И вообще никому не под силу. Так откуда взялся этот пистолет? Святой дух его, что ли, принес? А нож? А стекло? Ну ладно, если даже допустить на минуту, что как-то оказались эти предметы в камерах, то все равно остается другой вопрос: когда попали орудия смерти в руки террористов? Не в тот же день, когда была введена тотальная изоляция? А то ведь придется заподозрить в преступном сговоре с заключенными тюремный персонал или представителей министерства внутренних дел, посещавших террористов, каковое предположение вряд ли придет в голову даже злейшим недоброжелателям. Итак, остается признать, что и пистолет, и нож, и стекло оказались в камерах еще до захвата посольства.
А если это так, то, зная буйный и непрогнозируемый нрав вожака, логичнее предположить, что он, не колеблясь, пустил бы такое оружие не против себя, а попытался бы захватить в качестве заложника кого-нибудь из тюремщиков и прорываться на свободу (терять ему все равно нечего: больше пожизненного не дадут). Допустим, что не стал он этого делать. Но возникает другой вопрос: где мог хранить вожак свой пистолет? Ведь камеры-то обыскиваются. И заключенные тоже. По три раза в день. Вилку не спрячешь, спичку не схоронишь, а тут целый пистолет… подозрительно все это.
Но здесь некоторую ясность внесли показания надзирателей. Да, действительно, обыски предусмотрены. И они, служащие тюрьмы, эти обыски пытались добросовестно проводить. Но попробуйте тут действовать по инструкции, попробуйте обыскать того же вожака, когда он всякий раз поднимает дикий хай, стоит лишь дотронуться до него пальцем. А его адвокат тут же садится строчить жалобу на «аморальные действия со стороны тюремных служащих» в отношении его подзащитного. К тому же в камерах все заключенные умышленно разводили такую грязь, устраивали такой беспорядок, что к ним и заходить-то было тошно, не то что копаться в этом свинарнике. Видимо, поэтому обыски в последнее время производились не столь тщательно, как того требовали предписания.
Хорошо, а все-таки как же попали нож и пистолет в камеры? Может, по частям, по отдельным деталькам, в книгах там каких или еще как? Но, во-первых, никаких книг в камеру с воли не принесешь — запрещено, а во-вторых, электронный контролер среагирует на любую, самую ничтожную частичку металла. Разве что допустить, что контроль отказал, как отказала телесистема наблюдения. Кстати, а эту поломку как объяснить? Никогда не ломалась, а тут, как назло, взяла да и вышла из строя, причем точнехонько во время эпидемии загадочных самоубийств. Впрочем, в жизни бывают, как известно, еще и не такие совпадения.
Так и остались невыясненными многие обстоятельства самоубийства в центральной тюрьме. Правда, когда доклад наконец был готов, загадочные события, происшедшие в тюрьме, почти никого уже не интересовали. За исключением двух-трех левых изданий, но кто, скажите на милость, станет их слушать?
Со временем трагедию террористов оттеснили новые происшествия и скандалы. В один такой скандал оказался замешанным лидер оппозиции, который вскоре же после захвата посольства собрал секретное совещание ближайших сотрудников и произнес перед ними речь, в которой изложил свои соображения, как нужно вести избирательную кампанию, чтобы свалить правительство. Каким путем, этого, видимо, никто никогда не узнает, но только стенограмма речи попала в редакцию влиятельного политического еженедельника, который лидера никогда не жаловал и с удовольствием опубликовал весь текст, не изменив ни одной строчки, не исправив ни одной запятой.
Конечно же и до публикации ни для кого в стране не было секретом, что лидер повышенной разборчивостью в средствах не отличается. Но то, что было предано гласности, — это уж слишком даже для лидера. Правда, не мог же он предполагать, что среди участников этой «тайной вечери» найдется свой Иуда, потому и говорил, не стесняясь и не заботясь о выборе выражений.
Надо использовать благоприятный момент накануне выборов — захват посольства террористами, поучал он своих приближенных. Не останавливаться ни перед чем — ни перед передержками, ни, если потребуется, полуправдой. Годятся все методы. Надо вдалбливать в головы избирателей, у которых мозги давно разжижены пивом и не пригодны к самостоятельным суждениям, простую мысль, что государство по вине всяких там социалистов и либералов катится в пропасть. Что именно эта розовая коалиция заискивает перед Советами, предает национальные интересы страны в угоду иллюзорной политике разрядки в отношениях с Востоком, от которой выигрывает только Москва. Это с их попустительства левая мафия хозяйничает повсюду, как у себя дома, страну захлестнул левый террор, и будет еще хуже, если эти типы останутся у власти на следующие четыре года. Главное — побольше запугивать, рисовать самые мрачные перспективы, но, сохрани бог, самим не давать никаких конкретных рецептов, только обещать в общих чертах, что когда к власти придет оппозиция, то порядок будет восстановлен. Каждый получит работу, достойный заработок, и будет сделано все, чтобы ни один из этих левых бандитов не осмелился раскрыть глотку до конца нынешнего столетия.
Таков примерно был смысл длинной речи, вызвавшей целую бурю в парламенте. Депутаты правящих партий требовали привлечь к ответу лидера, тот огрызался, отказывался подтвердить или опровергнуть идентичность опубликованной речи. В суд на журнал он, впрочем, не подал, хотя был известен тем, что сутяжничал и по куда более мелким поводам.
Это что касается лидера оппозиции. Тем временем у четвертой террористки — той, что была найдена в камере с перерезанными венами и доставлена в госпиталь, — дела неожиданно пошли на поправку, и примерно через две недели она уже могла разговаривать с адвокатом. О чем шла речь, известно лишь им двоим, только на следующий день адвокат снова явился в тюремный госпиталь, но уже не один, а в сопровождении двух господ. Первый был его коллега — адвокат, второй — нотариус. Выздоравливающая повторила свой рассказ, который на этот раз был запротоколирован, подписан двумя свидетелями и нотариально
