Милосердие - Рада Джонс

Рада Джонс

Милосердие

Только смерть, добрая подруга, способна даровать покой, который не купишь ни за какие сокровища, и утолить боль, от которой не избавит самый умелый из лекарей.

Мортимер Коллинз

Чтобы в этом мире была хоть капля справедливости, я посвящаю эту книгу собаке. Точнее, двум собакам.

Во-первых, Джипси Роуз Ли, моей душечке и хвостику, который всегда следовал за мной. Мне очень тебя не хватает. Во-вторых, Кирби, нашей доброй, верной подруге, которая выбрала нас в точности так же, как Гиннесс выбрала Эмму. Какой же веселой стала наша жизнь, когда ты появилась у нас в семье!

Ну а поскольку собаки по большей части не умеют читать, эта книга посвящается также всем тем, кто души не чает в собаках. Если вы разговариваете со своим псом и полагаете, что он вас понимает, значит, вы один из нас. Если вы не сомневаетесь, что собаке под силу читать ваши мысли, мы с вами в одной лодке. Если от улыбки питомца у вас становится теплее на сердце, эта книга для вас.

Глава 1

Доктор Эмма Стил сидела за массивным столом из красного дерева и ждала, когда ее начальник наконец перестанет переливать из пустого в порожнее и перейдет к делу. Ну и неделька выдалась… Она слушала его уже целых десять минут. По меркам врача неотложки — целую вечность. Ее ждали пациенты, а начальник впустую тратил ее время. Чтобы отвлечься, Эмма представила его в образе червяка. Она бы сейчас с радостью превратилась в малиновку. И что дальше? Склевала бы шефа? Фу, какая гадость. А если его зажарить в масле с прованскими травами? И подать с острым соусом?

— Эмма, ты прекрасно знаешь, как я тебя ценю, — бубнил шеф, перебирая на столе бумаги и стараясь не смотреть ей в глаза.

Она улыбнулась, гадая, когда же прозвучит слово «но». Все, что говорится перед этим союзом, выеденного яйца не стоит. Так, сладкая оболочка для горькой пилюли. Гель для ректальных обследований.

— … Но показатели отделения неотложной помощи вызывают беспокойство. Расходы просто зашкаливают. Попечительский совет недоволен. Пока мне удается вас выгораживать, но всему есть свой предел.

Дело не в попечителях, а в тебе. Ты бы меня и под колеса автобуса толкнул, стремясь изобразить бурную деятельность. Ты прекрасно знаешь, что изменить динамику показателей за пару суток невозможно, но при этом запросто пожертвуешь мной, лишь бы усидеть в своем кресле.

— Я понимаю.

— У тебя месяц. Если за этот период заметных сдвигов не будет, придется освободить тебя от занимаемой должности. Мне пришлось задействовать все свои связи, чтобы выбить для тебя столько времени. Большего у меня не проси.

— Спасибо, Гас.

Доктор Гас Грейвел, заместитель директора больницы «Венис», кивнул Эмме в ответ. В глаза он ей так и не посмотрел.

По дороге на рабочее место Эмма глянула на циферблат. Еще восемь часов до конца работы. Сегодня день рождения Винсента. Ему исполнилось бы девять. Она вспомнила его рыжие волосы, торчавшие в разные стороны, словно колючки у ежика; запах подкисшего молока и детской присыпки. К горлу подступил комок. Эмма прикусила губу, чтобы сдержать слезы, и ускорила шаг.

Глава 2

Ангел

Ненавижу понедельники. Паскудство сплошное. Шум такой, что можно оглохнуть. Надрываются телефоны, орут сигналы тревоги на датчиках, матерятся алкаши в приемном покое. И все равно я слышу стоны, когда прохожу мимо ее палаты. Заглядываю внутрь. Она одна. Стоны сменяются воплями:

— Помогите! Помогите! Помогите!

— Что вам нужно?

— Помогите! Помогите!

Побелевшие глаза, которые когда-то были зелеными. Редкие сальные волосы, липнущие к голове. Старуха воняет.

— Чем вам помочь?

— Помогите! Прошу! Пожалуйста!

— Как вас зовут?

— Глэдис.

— Ясно, Глэдис, чем я могу вам помочь?

— Помогите!

Она всхлипывает. Слезы бегут по лицу, изрезанному глубокими морщинами. Руки, похожие на лапки ящерицы, тянутся ко мне.

Я отшатываюсь.

Она силится сесть. С воплем падает обратно.

Я хватаю пару перчаток и спешу ей на помощь.

Она взвизгивает, ее грязные ногти впиваются мне в кожу. Глубоко.

Я вырываюсь и смотрю на руки: на коже остались красные отметины в форме полумесяцев. Это мне в знак признательности за помощь.

— Помогите…

— Я скоро вернусь.

— Не уходите… умоляю… не уходите…

Она начинает выть.

Я мою руки. Два раза. Затем ввожу свой пароль и захожу в электронную базу данных, чтобы узнать, с кем имею дело.

Ага, вот она. Пятая палата. Глэдис Вон, 86 лет, перелом бедра.

Хочется, конечно, заглянуть в ее медицинскую карту, но это слишком рискованно. По закону о преемственности и подотчетности медицинского страхования сведения о пациентах теперь охраняются; если меня поймают, всему конец.

К счастью, компьютер у меня за спиной включен. Не знаю, кто им пользовался до меня, но из своей учетной записи простофиля не вышел. Отлично.

Нахожу карточку пациентки. Да она полная развалина. Поступила из дома престарелых. Деменция. Мерцательная аритмия. Антикоагулянты.

Плохо дело. С такими показателями вероятность дожить до следующего года не больше пятидесяти процентов. Ей осталось от силы пару месяцев. Да и то если повезет. И эти месяцы будут пыткой. Постоянная боль, когда меняют подгузники. Пролежни на спине. Она будет гнить в собственной моче. Не хотелось бы оказаться на ее месте.

Просматриваю назначения. Самая малость морфина. Торадол, парацетамол. Все это ей особо не поможет.

Оглядываюсь по сторонам. Все заняты своими делами.

Тогда я отправляюсь в комнату отдыха за волшебной ампулой. Закачиваю в шприц все пятьсот микрограмм. Жидкость кристально чистая. Она сулит счастье и покой.

Возвращаюсь. Старуха таращится на меня, словно впервые видит.

— Ты кто?

Я улыбаюсь.

— Вот и подоспела ваша помощь. — Ввожу содержимое шприца в капельницу. — Ну как, Глэдис? Вам уже лучше?

Искаженное мукой лицо расслабляется. Старуха улыбается, обнажая десны с редкими пеньками оставшихся зубов. Она счастлива.

— Я тебя знаю. Ты ангел.

Я? Ангел? И тут до меня доходит.

Я ангел милосердия. Ангел смерти.

Я и правда ангел.

Глаза старухи сияют.

А потом она опускает веки.

Глава 3

Чтобы войти в отделение неотложной помощи, Эмма привычно ввела пароль. Внутри царил холод. Кондиционеры работали на полную катушку: их, как обычно, не выключили. Исходящий от ламп свет с синеватым отливом тоже казался холодным и безжалостным. Эмма