Молчание матерей - Кармен Мола

Элена нарочито беззаботным тоном сказала:

– Нам нужно поговорить с Бирамом.

По их сведениям, Бирам стоял во главе сенегальской наркогруппировки. Но против него не было никаких улик, он ни разу не привлекался к суду. Что общего могло быть у убитого с крупным наркоторговцем, до которого не дотягиваются руки полиции?

– А кто его ищет?

Элена показала жетон. Парикмахер, явно недовольный их появлением, продолжал работать. Он был таким толстым, что Элена поражалась, как его пальцы пролезали в кольца ножниц. Сарате уселся в кресло, всем своим видом показывая: они не уйдут, пока не получат то, за чем пришли.

– Он уже и так красавчик, дальше стричь – только портить.

Парикмахер понял, что от Сарате так просто не отделаешься, и решил сменить тактику. Второй мастер, помоложе, водил машинкой по затылку клиента, как будто происходящее его не касалось.

– Бирама сейчас нет.

– Где мы можем его найти?

– Я знаю где.

Элена и Сарате повернулись к мальчику лет десяти, который тихо сидел на стуле и во что-то играл в телефоне.

– Ты знаешь, где сейчас Бирам?

Элена подошла к мальчику и села рядом с ним.

– Мамаду, иди прогуляйся. Ты весь день тут сидишь.

Сарате встал и преградил парикмахеру путь. Клиенты беспокойно заерзали в креслах: обстановка стремительно накалялась. Мужчина, которого стриг толстый мастер, положил на стол купюру, попрощался и вышел.

– Он скажет нам, где искать Бирама, раз вы не знаете.

– Его отец уехал в отпуск, его сейчас нет в Мадриде. Если хотите, оставьте мне свой номер. Я передам Бираму, чтобы позвонил вам, когда вернется.

– Он уехал на ндут.

Мамаду не собирался молчать, хотя парикмахер пригрозил, что отец отрежет ему язык за болтовню. Мальчик объяснил, что ндут – это традиционный обряд, на котором ему не разрешили присутствовать, и пообещал показать дорогу, если Элена и Сарате возьмут его с собой.

– Парень отсюда не выйдет. Я обещал его отцу.

– Значит, кому-то другому придется рассказать нам, что такое ндут и где найти Бирама. Видите ли, мы как полицейские обязаны доставить мальчика к отцу. Вы же не законный представитель ребенка?

Сарате улыбнулся парикмахеру, который все еще держал в руке ножницы. Тот разжал пальцы, и ножницы с металлическим лязгом упали в ящик с инструментами.

– Можете выйти на минутку? – спросил он, обращаясь ко второму мастеру и его клиенту.

Глава 8

В небо поднималась тонкая струйка дыма. Следуя инструкциям парикмахера, Элена и Сарате проехали Кампо-Реаль и свернули направо. Впереди показался дом Бирама – одноэтажное здание в деревенском стиле. Из-за забора, вздымая облака пыли, к ним подкатил внедорожник. Из машины вылезли двое крупных сенегальцев в белой одежде и красных шапочках, по форме напоминающих горшок. От обоих пахло костром. Сенегальцы спросили, что им нужно. Элена решила, что дым поднимается из маленькой постройки примерно в ста метрах от главного дома, хотя с такого расстояния трудно было что-то разглядеть.

– Мы к Бираму. Он нас ждет, – уверенно заявил Сарате.

Дом стоял на пустыре, и Элена понимала: если что-то пойдет не так, помощи ждать неоткуда. Один из охранников отошел на несколько шагов и стал кому-то звонить. Сарате небрежным жестом продемонстрировал рукоятку спрятанного под курткой пистолета, как бы предупреждая, что они готовы на многое. Сенегалец заметил оружие, но оно не произвело на него никакого впечатления. Второй охранник оторвался от телефона и махнул напарнику, чтобы тот открыл ворота. Элена и Сарате вернулись в машину и последовали за внедорожником к дому Бирама.

– Сообщи Ордуньо, где мы. – Элена не могла избавиться от смутной тревоги.

– Они ничего нам не сделают. У Бирама никогда не было проблем с полицией; значит, он избегает конфликтов.

Сарате не удалось ее успокоить. Элене показалось, что он будет только рад, если ситуация выйдет из-под контроля и им придется прибегнуть к оружию. Во дворе пылал небольшой шалаш из дерева и соломы. Круглая конструкция выглядела так, словно ее привезли сюда прямо из Африки. Шалаш горел медленно; огонь превращался в черную нить дыма и растворялся в небе. Перед шалашом, спиной к ним, стоял мужчина.

Внедорожник остановился. Элена тоже притормозила, но мотор не выключила. Она замешкалась, сомневаясь, стоит ли вылезать, но Сарате уже выскочил из машины и крикнул, указывая на что-то впереди:

– Вот же сукин сын!

Около главного дома стоял деревянный стол, на котором лежала с раздвинутыми ногами молодая женщина в красной тунике; рядом возилась старуха с белыми косичками. Девушка пыталась освободиться, но старуха держала ее за руки, не давая вырваться. Не дожидаясь Элены, Сарате кинулся к столу, но один из охранников преградил ему путь.

– Подождите здесь.

– Что вы с ней делаете?

Пока Элена вылезала из «Лады», Сарате чуть не ввязался в драку с сенегальцем. Элена огляделась, оценивая свои шансы: их двое, а кроме охранников-сенегальцев здесь наверняка есть другие люди. Если они попытаются применить силу, ничего хорошего не выйдет.

– Выбирайте, – решительно сказала она. – Либо вы позволяете нам убедиться, что с девочкой все в порядке, либо через пять минут тут будет наряд полиции.

Шалаш справа от них все еще горел, но фигура перед ним исчезла.

– Это моя дочь. Неужели вы думаете, что я причиню ей вред? Дайте мне пять минут: церемонию нджам прерывать нельзя.

На Бираме была яркая туника. Они не заметили, как он подошел. Внимательный взгляд его желтоватых глаз словно ощупывал их. Элена поняла: Сарате был прав, Бираму не нужны проблемы с законом. Он жестом пригласил их последовать за ним к столу; фигура девушки с раздвинутыми ногами наводила на мысль о родильном отделении.

Подойдя ближе, они убедились, что все их догадки ошибочны: старуха всего лишь делала девушке татуировку на деснах. Увидев гостей, старуха улыбнулась, обнажив собственные татуированные десны, воздела руки к небу и произнесла на незнакомом языке нечто вроде молитвы. Девушка села; выглядела она довольной.

– Ндут – традиция серер, моего народа, – медленно произнес Бирам, – обряд символизирует переход женщины от детства к взрослой жизни. Моя дочь жила в этом шалаше последние три месяца и за это время изучила все, что полагается. Она оставила детство позади, поэтому ндут горит. Я жду от вас не понимания – лишь уважения к нашим традициям. Они могут показаться странными, но, когда я приехал сюда, ваши святые тоже