Послание смерти - Лесли Вульф
Старший детектив погрузился в раздумья. Его лоб прорезала глубокая морщина.
— Я вот думаю… Она посещала салон постоянно. А не дороговато ли для нее было это место? Сдается мне, вряд ли по карману.
— М-м… Лиза работала аналитиком в банке, ей было двадцать четыре, муж — инженер. Может, и дороговато, — согласился Фраделла. — Стоит это учитывать. Но если у нее не имелось других слабостей, отчего бы ей не потратить иногда три сотни баксов?
— Ну да, ты прав, у нас нет никакой информации, — со вздохом признал Мичовски.
11. В темноте
Он наблюдал за девушками из темноты. Они больше не разговаривали. Одна свернулась в кресле, поджав под себя ноги. Другая притворялась спящей, укрывшись одеялом, но ее выдавали судорожные вздохи. Эта новенькая была гордячкой. И больше всех предыдущих напоминала ему мать. Ее манеру в гневе откидывать назад волосы. И эти искры, летевшие из глаз, когда она молотила кулаками в окно, вопя и выкрикивая проклятия в нескончаемых приступах ярости, после которых начинала задыхаться, израненная, но не сломленная. Точь-в-точь как его мать.
Он закрыл глаза и сжал кулаки. Беспорядочные воспоминания наполняли его мозг. Он вновь видел себя маленьким мальчиком, прятавшимся в темном чулане, ребенком, которому не хватало смелости выползти наружу и в одиночку встретиться лицом к лицу с этим жутким миром. Неизвестно, сколько часов прошло с того момента, как он обрел убежище среди вытертых вещей и старых игрушек, должно быть, задремал или просто потерял счет времени. Внезапно по глазам ударил яркий свет, исходивший от люстры, которая висела под потолком спальни, — открылась дверь чулана. Мальчик зажмурился и заморгал — отец! Опускаясь на корточки, он сказал:
— Вот ты где, малыш! Пора выбираться наружу, — потом протянул руки и попытался обнять мальчика, но тот разрыдался и принялся отбиваться и вопить. — Что с тобой?
Голос отца звучал нежно и ласково, но мальчик боялся поднять на него глаза и уставился на ковер, а в следующее мгновение оказался на руках в полной безопасности. Некоторое время отец укачивал его, а он прислушивался к шуму удалявшейся грозы. Ветер яростно завывал и бился в окна, трепал гавайские колокольчики, висевшие на крыльце. Свирепый ливень стучал по крыше, время от времени гремел гром — всякий раз его сердце пыталось выпрыгнуть из груди.
Когда стихия на минуту угомонилась, мальчик набрался смелости и открыл рот.
— А с мамой ничего не случится? — прошептал он едва слышно отцу в ухо.
— Нет, малыш, с ней все в порядке. А почему ты спрашиваешь?
При воспоминании об увиденном в родительской спальне глаза мальчика наполнились слезами.
— Он был такой сердитый. Он держал маму за волосы двумя руками. Хотя она и просила у него прощения.
Руки отца напряглись.
— Кто? — спросил отец тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Кто сердился на маму?
— Дядя какой-то… я не знаю.
— А где ты его увидел, малыш?
— В маминой спальне, я же тебе сказал, — мальчик поежился, но остался сидеть на руках у отца и зарылся лицом ему в грудь, когда в комнате сверкнула молния.
— А мама плакала?
— Угу. Она стояла на коленях перед ним, как в церкви. Но он не обращал внимания и тянул ее за волосы. И в доме было жарко.
Отец нахмурился и поднес лицо сына к глазам.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что они были без одежды.
— О боже… — произнес отец, и мальчик почувствовал, как тот часто и хрипло дышит.
— Она не кричала, пап, она не боялась. С ней все будет хорошо?
Отец не ответил. Он бросился вон из чулана с ребенком на руках и, сжимая его в объятиях, побежал по дому в поисках жены, ногой распахивая одну за другой двери и выкрикивая ее имя каждые несколько секунд. И тогда мальчику стало страшно. В конце концов отец опустил его, и он забрался на диван в гостиной, свернулся калачиком в углу и стал ждать, когда пройдет гроза.
В тот вечер отец долго метался по дому, ожидая появления мамы мальчика. И когда она вошла в гостиную, ничего не сказал и не спросил, а набросился на нее, размахивая кулаками, и с силой ударил.
— Проклятая шлюха!
После очередного удара она упала на пол, выкрикивая что-то нечленораздельное, отбиваясь и царапая ему лицо, но отец быстро справился с ней. Он прижал жену к полу и сел на нее верхом, так что она не могла ни пошевельнуться, ни сопротивляться. Одной рукой отец держал ее руки над головой, а другой пытался придушить, а она брыкалась и извивалась на полу, пытаясь высвободиться.
— Сына не постеснялась, сука гребаная?
Она давилась и хватала ртом воздух, отчаянно отбиваясь. Отец разжал хватку на ее шее, ударил по лицу и потянулся за ее шарфом. Он взял шелковую ткань и намотал пару раз на руку, чтобы шарф не соскользнул, а потом, набросив другой конец шарфа ей на шею, сделал пару витков и начал тянуть.
— Папа!
Пронзительный крик сына заставил его вздрогнуть. Мужчина обернулся, посмотрел на мальчика и на мгновение потерял контроль над ситуацией, на какую-то долю секунды ослабил хватку. И его жена тут же этим воспользовалась: она высвободилась и лягнула его изо всех сил в пах. Он охнул и завалился на бок, скрючившись и держась за низ живота обеими руками. В следующую секунду раздался звук заведенного двигателя машины, который очень быстро стих, перекрываемый раскатами грома.
Это было его последнее воспоминание о матери. В разорванной одежде, с окровавленной губой и распухшим глазом она спасалась бегством. Она задыхалась и сыпала ругательствами. С тех пор сын никогда ее не видел и ничего о ней не слышал. Буря улеглась, оставив от их семьи одни осколки.
Только годы спустя он понял, что же на самом деле произошло в их доме в тот день, но простить мать или понять ее так и не смог. Лишь пожиравший его сердце гнев разгорелся еще ярче — она бросила его, лишила нормального детства… И ради чего?!
И все же он не переставал высматривать ее в толпе. Он хотел знать, действительно ли она была такой красивой, как ему запомнилось. Хотел спросить, почему она предала их ради какого-то незнакомца. Жаждал наказать ее за предательство, за ту бесконечную боль, которую она причинила и ему, и отцу, за все эти долгие годы страданий. Он горел желанием закончить то, что начал его отец…
Наконец воспоминания начали отступать обратно во