Сын Йемена - Ирина Владимировна Дегтярева
— Ты ведь офицер?
— К чему все эти вопросы? — угрюмо спросил Муниф, чувствуя, что из угла, в который его загнали, выхода нет, даже мышиной норки рядом с полом. — Я тоже должен понимать, с кем разговариваю. И стоит ли начинать? Как мне тебя называть?
— Зови Салимом. У тебя выбор небогатый. Вернее, не самый приятный. Могу вернуть тебя моим кавказским братьям. С их физическими способностями ты уже знаком. Кстати, тебе придется какое-то время пересидеть на съемной квартире в Идлибе, пока не сойдет этот черно-синий макияж. Эти двое те еще визажисты. Не стоит возвращаться домой с боевой раскраской.
— Ты не ответил.
— Мне показалось, что ты довольно сообразительный парень. Речь идет о работе на другое государство. Не Йемен и не Сирия.
— Ирак?
— И не Ирак. Россия. Им нужен такой молодой расторопный человек, находящийся в Йемене, в неспокойном сейчас Йемене, куда пытаются влезть те же ребята, что и в Ирак, да и в Сирию, чтобы навести свои порядки. Я уже не говорю про саудовцев и остальных игроков Среднего Востока. Особенно привлекательно выглядит в этой ситуации твой статус человека, приближенного к одному из людей, находившихся в окружении президента Салеха, его дальнему родственнику, способствовавшему свержению президента. Существует еще занимательный факт, что этот генерал, командующий северо-западным военным округом, послал тебя, офицера своей бронетанковой бригады, с таким деликатным, если не сказать странным, поручением не к кому-нибудь, а к игиловцам. В связи с этим прослеживается любопытная возможная взаимосвязь генерала с вашими местными боевиками из ИГИЛ. У вас ведь они уже есть, хоть и официально пока не влились в Исламское государство. Кстати, какое у тебя звание? Лейтенант?
— Накиб, — невольно поправил Муниф, подавленный осведомленностью Салима. Несмотря на свой испуг, он все же заметил, что Салим отгородился от принадлежности к разведке России местоимением «им».
— Тем более. В двадцать четыре года получить капитанские погоны, я тебе скажу… Либо ты герой йеменского народа, либо, что вероятнее, это из-за твоих заслуг в какой-то иной сфере.
— Что ты себе позволяешь? — вспыхнул Муниф. — Я ненавижу генерала, ни о каких отношениях…
— Я имел в виду родство или услуги курьерского характера — вот как сейчас. Ничего более. А про то, что ты его ненавидишь, хотелось бы узнать поподробнее.
— Я с ним лично почти не общаюсь. Зря ты рассчитываешь, что я вхож к нему в дом или в служебный кабинет. — Муниф покраснел и порадовался, что в темноте это не заметно. — Думаешь, я смогу подслушать, подсмотреть, а затем и подсыпать ему какую-нибудь отраву? Так вот, я не по этой части.
— Ты путаешь. Не нужен киллер. Подслушивать и подсматривать — это да. Но в задачи разведки не входят убийства. Никому не хочется, чтобы затраченные на тебя деньги пошли прахом, а ты сгнил в тюрьме. Если доживешь до нее после пыток. Мы же, арабы, это обожаем, добиваться своего любыми способами. И к тому же «не может верующий убить верующего, кроме как по ошибке… А кто убьет верующего преднамеренно, наказание тому — вечный Ад», — процитировал он Коран. — Мы не будем посягать на собственность Создателя — на его творения.
Мунифа передернуло. Ему доводилось видеть тех, кто прошел через мясорубку йеменских спецслужб — мертвых, естественно. Однажды Джазим отвез его ночью в морг Саны, где было несколько трупов, привезенных из родной для Мунифа Саады. Три исковерканных трупа не выглядели бы такими ужасающими, если бы не понимание того, что все эти чудовищные раны нанесли этим людям при жизни.
Дня три Мунифа рвало при одном воспоминании о холодном подвале с белоснежными кафельными стенами, в которых отражались мертвенный свет ламп над прозекторскими столами и тени убиенных, замученных до смерти, скорбно присутствующих при опознании, когда Мунифа привели на них поглядеть. Он словно бы видел их тут, стоящих рядом…
Акт устрашения, с одной стороны, — вот что будет с непокорными, а с другой стороны, полковнику Джазиму действительно требовалось убедиться, что это приближенные бывшего лидера хуситов Хуссейна Бадр ад-Дина аль-Хуси, убитого 10 сентября 2004 года.
…В разговоре Салим пересыпал речь то базарными ругательствами, простонародными выражениями, то цитатами из Корана, обнаруживая эрудицию, контрастирующую с лексикой торговца или рядового бойца халифата. Такой тип мог быть и тем, и другим, и третьим, как многоликий, как шайтан. Он и сейчас принял облик человека, худощавого, усталого, а на самом деле…
— Ты сам родом не из Саны?
— Из Саады.
— Северянин, — чему-то обрадовался Салим. — Это даже лучше. Но как же ты настолько приблизился к генералу? Северяне — враги. Оттуда же родом ваши хуситы. Люди с севера. Судя по твоему молчанию, ты как раз один из них, что еще более загадочно.
— Ты что, телепат? Гипнотизер? — разозлился Муниф, испытывая ощущение, что его выворачивают наизнанку и копошатся во внутренностях.
— Просто я внимательно слушаю. И к тому же ты не из бедных слоев населения, если судить по твоей лексике. Скорее всего, член семьи какого-то высокопоставленного хусита. Тогда каким немыслимым вихрем тебя занесло в Сану? Я бы подумал, что это замысел хуситов — заслать своего человека в окружение президента, но твой возраст несколько противоречит такой теории.
Муниф чувствовал себя измочаленным. Сначала били, а теперь в словесной борьбе Салим один за одним проводит удушающие приемы, а то и болевые. Муниф увидел слабое свечение от фосфоресцирующих стрелок и точек на циферблате часов Салима, когда тот поднял руку поближе к глазам.
— Твои сегодняшние «спарринг-партнеры» уехали. Но они могут передумать и вернуться. Со мной они ссориться не захотят, но и я не заинтересован с ними вступать в конфликт. Не исключено, что придется отдать тебя, при условии, что они поделятся выкупом. Тогда ты отправишься дальше — в Эр-Ракку. Оттуда мне будет еще сложнее тебя вывезти. Так что не в твоих интересах тянуть время. Давай ближе к делу… В Сирию больше ни ногой. Тут в ближайшее время начнется еще более крутая заваруха. Сюда ни под каким видом! Если не будет конкретных указаний Центра. Ты понимаешь, что такое Центр?
— Догадываюсь, — подавленно ответил Муниф, испытывая сильнейший эмоциональный спад.
— В доме может быть прослушка службы безопасности ИГИЛ. Когда мы сейчас туда зайдем, ты напишешь свое согласие работать на российскую разведку. Только просьба — пиши разборчиво. Знаю я вас, йеменцев, потом ни слова не разберешь. Напишешь свою краткую биографию и укажешь те
