Ненасытный голод - С. Хеберт

лакомятся ими, а жители Нью-Бедвилля остаются невредимыми и не подозревают о том, какие монстры скрываются в этих лесах. Убийца из Хэмлока остался бы нераскрытым, и все были бы в безопасности. Со временем мы даже научились жить среди демонов — отвлекать их. Теперь мы можем вести их с деревьев, как скот.

— Крупный рогатый скот? — Руби нахмурила брови, встревоженная правдой о том, что делали эти люди. — Вы используете людей как приманку, чтобы кормить своих бездомных собак. Это отвратительно!

Ахот рассмеялся, его шутка тут же перешла в кашель.

— Эти люди были дураками. Они были обречены на смерть в ту минуту, когда решили отправиться на поиски этого ведьмака. — То, как он произнес это слово, заставило меня встревожиться. — Их смерть — это жертва ради общего блага.

Я сглотнула, меня затошнило от его слов, от вопроса, ответ на который мы трое боялись услышать.

— Кто-нибудь выжил?

Ахоте поднял голову, его веселое поведение сменилось чем-то более серьезным.

— Нет. — Мое сердце упало от осознания этого. — Риск слишком велик. Видите ли, вендиго не разводятся и не рождаются, как животные. Они созданы. Когда вендиго кусает кого-то, их зло просачивается в душу жертвы, поглощая ее целиком. Выживают только те, кто решает принять свою судьбу, постоянно живя с тенью вендиго. Они дышат тьмой и жаждут боли, живут дольше, чем большинство людей, выживая за счет плоти себе подобных. Известно, что очень немногие когда-либо придерживались такого образа жизни. Большинство укушенных борются с тьмой, отказываясь поддаваться ей. Их души в конце концов умирают, и их тела становятся свободными для вендиго, превращая их в зверей, которые преследуют нас. Каждый раз, когда кто-то ступает в эти леса, мы наблюдаем, следя за тем, чтобы в них одновременно проживало не более трех человек. Это баланс, который мы должны соблюдать, чтобы выжить.

Жуткое чувство пробежало по моему позвоночнику.

— О боже. — Руби попыталась встать, схватив Джинкс за руку. — Вы собираетесь убить нас. — Аластер встал, оставаясь рядом со мной. — Вы собираетесь убить нас, черт возьми! — Ее рука начала светиться, заставив старика встать, крепко сжимая винтовку.

Звук шагов привлек мое внимание, когда мужчина быстро двинулся вперед, накидывая веревку, похожую на петлю, на шею Аластера. Волк зарычал, борясь с человеком, пока тот тянул веревку, пытаясь контролировать его. Мои руки засветились, сгорая от силы, когда другой подбежал ко мне и ударил по лицу прикладом своего ружья. Я упала на землю, в ушах у меня зазвенело, голова закружилась.

— Аляска! — Крик Руби отозвался эхом. Я моргнула, беспомощно наблюдая, как они схватили двух женщин. — Стойте! Отпустите нас!

Аластер рявкнул, отбиваясь, когда еще несколько человек Ахота потянули за веревку, повалив его на землю. Аластер.

У меня разболелась голова, веки отяжелели, когда Ахот встал и подошел ко мне.

— Как я уже сказал, приходится идти на жертвы, чтобы сохранить равновесие. — Он ушел, что-то говоря, в то время как я изо всех сил пыталась понять его слова.

— Подожди, — простонала я, не в силах стоять. — Нет. — Я моргнула, и теперь старик стоял передо мной, улыбаясь. Он поднял свой ботинок и, смеясь, пнул меня в лицо, отправляя в абсолютную темноту.

Лазарус.

Глава

Сорок

АЛЯСКА

Голоса звучали в моем сознании, искажая и накладываясь друг на друга. Вспышки и фрагменты воспоминаний прокручивались передо мной, словно из старых кадров. Казалось, что короткие промежутки моей жизни проплывали мимо, унося меня в странную, мирную пустоту. Смех Лазаруса наполнял мои уши, успокаивая меня в темноте. Я чувствовала, как моя душа изо всех сил пытается удержаться, угасая.

Аляска.

Тебе нужно проснуться.

Просыпайся, Аляска.

Это были голоса жертв. Они звали меня, манили пробудиться от этого вечного сна.

Просыпайся, Аляска.

Воспоминания, похожие на фильм, продолжали проигрываться, невесомое чувство покоя захлестывало меня. Моя затаившаяся душа цеплялась за это чувство, отказываясь отпускать.

— Я не могу, — прошептала я в пустоту. Силы покинули меня, оставив слабой и бессильной.

Да, ты можешь.

Дай волю своему хаосу.

Просыпайся, Аляска.

Я оставалась неподвижной, прокручивая фильм своей жизни, просматривая визуальные главы одну за другой. Смех Лазаруса вернулся, когда я просматривала старое воспоминание о нас. Мы лежали на кладбище, смотрели на звезды, Аластер свернулся калачиком у наших ног. Лазарус указывал на небо, называл звезды, рассказывал мифы о небесах. Вместо того, чтобы слушать его слова, я просто наблюдала за ним, наслаждаясь тем, как он загорался и хвастался своими мечтами однажды путешествовать по миру, изучая ночное небо. Он был прекрасен, сам сиял как звезда. Лазарус повернулся ко мне лицом, поймав мой взгляд. Он не дразнил меня, а вместо этого рассмеялся. Возможно, он всегда называл меня своей маленькой мечтательницей, но, по правде говоря, он был моим. У нас были одни и те же мечты, одно и то же стремление сбежать из этого мира. Именно этот момент вернул меня назад. Мне нужно было вернуться, проснуться. Не ради себя, а ради него. Лазарус. Мой мечтатель.

— Как мне проснуться? — Я спросила пустоту, пленка моих воспоминаний двигалась быстрее. — Что мне делать? — Они начали ускоряться, двигаясь быстрее, голоса зазвучали в ускоренном темпе, когда края начали гореть от интенсивности, разрывая пленку на части. — Расскажите мне!

Дай волю своему хаосу.

У меня начала болеть голова, болезненные воспоминания теперь роились в моем сознании. Звук хрюканья Каина, когда он ударил меня кулаком по черепу, отозвался эхом, сопровождаемый моими криками. Его насмешки и оскорбления начали проникать в мое сознание, накладываясь друг на друга, пока я наблюдала, как его оскорбления разыгрываются передо мной.

— Нет, — закричала я, чувствуя отвращение от мучительных воспоминаний. — Сделайте так, чтобы это прекратилось. Сделайте так, чтобы это прекратилось! — Я зажала уши, падая на колени, когда его полные ненависти слова сбили меня с ног.

Дай волю своему хаосу.

Я боролась, цепляясь за память о Лазарусе, отчаянно цепляясь за нашу любовь.

Дай волю своему хаосу, Аляска.

Единственное пламя замерцало глубоко в моей увядающей душе, когда оно разгорелось, крича о том, чтобы его выпустили на свободу. Слова Каина продолжались, пока я пыталась отодвинуться, пламя медленно разгоралось. Я попыталась сосредоточиться на этом огне, вдыхая в него жизнь, напрягаясь от болезненных воспоминаний. Смех Лазаруса вернулся, за ним последовали последние слова, которые он сказал мне.

— Я люблю тебя, Аляска. — По моей щеке скатилась слеза.

Я прошептала в ответ на его голос.

— Пока мы не станем призраками. — Когда слова слетели с моих губ, мой огонь усилился, поглощая мой разум пылающей синей магией, растапливая болезненное прошлое. Агония начала заполнять мою