Молчание матерей - Кармен Мола
– Я женщина, у меня нет спермы, – в ужасе залепетала Моника.
Мексиканка продолжала, как будто не слышала ее:
– Он родился бы, и его сразу забрали бы у меня, чтобы отдать тебе. И ты растил бы его, и он ходил бы в школу – нарядный, в серых брючках и белой рубашечке… Думаешь, он был бы счастлив?
– Он мертв?
– Ну конечно мертв… Он был бы похож на тебя или на меня?
– Этот ребенок не может быть моим, ты что, не видишь? Посмотри на меня!
– Почему тогда твое имя в списке? Как некрасиво: не хочешь признавать отцовство…
Женщина покачала мертвого младенца на руках, затем убрала в холодильник.
– Не сердись, Зенон, все они такие. Вот ты стал бы хорошим мужчиной, а остальные… Остальные мужчины – трусы. Придет Ийями Ошоронга, расправит крылья – и все вернется на круги своя. К началу. И матери будут отомщены.
Этот разговор с мертвым ребенком привел Монику в ужас, и она поняла, что единственный шанс спастись – рассказать все, что ей известно.
– Да, я принесла Родриго пробирку спермы. Я заплатила ему, но это было не для меня. Я не была отцом ребенка.
– Я тебе не верю.
– Клянусь тебе!
– Ийями Ошоронга указала на тебя. Она хочет, чтобы Зенон спал у тебя внутри.
Моника узнала нож, который мексиканка достала из кармана. Видимо, она взяла его на кухне: рукоятка из оранжевого стекла, кривое лезвие. Моника купила его много лет назад…
– Это сперма другого мужчины. Его хотели шантажировать. Я скажу тебе, как его зовут и где его искать, только, пожалуйста, не трогай меня.
Глава 52
Он попытался открыть досье отца с компьютера на Баркильо. Хотя у ОКА был доступ к некоторым секретным документам, это явно был особый случай. Сарате смог прочесть только короткий отчет, в котором о смерти его отца говорилось то же, что он слышал много раз: Эухенио Сарате погиб в перестрелке. Убийцу не нашли, поэтому суда не было. Сарате понимал, что в досье отца должно быть подробно описано его задание. Но, как и миссия Гильермо Эскартина, эта информация может навсегда остаться засекреченной: в отличие от других стран, в Испании нет закона, обязывающего полицию после истечения определенного срока предать гласности все обстоятельства уголовного дела. Здесь тайны навсегда остаются тайнами.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? Ничем сейчас не занята, сижу скучаю.
Мануэла придвинула стул и села рядом, улыбаясь и поправляя очки. Сарате на всякий случай закрыл все файлы.
– Да нет, спасибо. – Анхель понимал, что должен извиниться: он сорвал злость на Мануэле, которая всего лишь предупредила, что над ним сгущаются тучи. К тому же за последние дни она единственная предложила ему помощь.
– Хочешь, поужинаем в «Синем лебеде»?
– Только если пообещаешь, что не станешь опять заказывать фуа-гра с грибами. Сплошной холестерин, с ума сойти!
Сарате взял куртку. Было уже поздно. Ригоберто молчал (адвокат посоветовал ему ничего не говорить до суда), и расследование снова застопорилось. Элена давно ушла. Он видел, как она бросилась к выходу, и с удивлением почувствовал, что беспокоится за нее. Несколько раз он доставал телефон, чтобы позвонить ей; она все еще значила для него больше, чем ему хотелось бы. Но сегодня он поужинает с Мануэлой, послушает ее истории, а потом, возможно, проведет ночь в ее квартирке в Ла-Латине.
Ордуньо отказался от приглашения Мануэлы и не пошел с ними в «Синего лебедя». Он знал, что лучшее средство от тоски – работа, и остался в офисе. Он не мог перестать думать о Дели, тело которой теперь гнило где-то в земле. Трудно было не винить себя: не исключено, что его появление в наркопритоне в Колонии-Маркони стало причиной ее гибели. Да, Рейес говорила, что девушка умерла от передоза, но он понимал: это самый простой способ расправиться с наркоманкой. В руках африканцев, державших притон, она была всего лишь безвольной куклой.
Утром в магазине на Гран-Виа Ордуньо с трудом узнал Рейес. И вдруг испугался: а что, если она просто защищает своих товарищей по Отделу? Он слышал много историй о том, как полицейские, работающие под прикрытием, постепенно сближаются с преступниками и начинают оправдывать их. Ордуньо не сомневался в том, что Рейес – хороший полицейский, но она молода и неопытна. Судя по ее отзывам о Фабиане, она просто не верила, что он может оказаться убийцей…
Шли часы, и Ордуньо решил, что пора выбираться из водоворота самобичевания и подозрений. Он пошел просмотреть записи с камер Западного парка и окрестностей – места похищения и гибели Даниэля Мериды. Ордуньо не сомневался, что на одной из записей точно появится Виолета, хоть и не был уверен, что узнает ее.
В Росалесе и на бульваре Морет камер было очень много; в районе Западного парка уже меньше. Ордуньо просматривал записи медленно и внимательно и в итоге увидел погибшего дизайнера около храма Дебод. Изображение было нечетким, но Ордуньо узнал серую толстовку с логотипом Йелльского университета, которую позже нашли у бункера. Даниэль быстро исчез из кадра, но вскоре появился на другой записи – сидя на скамейке на бульваре Морет, он отпил воды из бутылки и поставил ее рядом с собой. На той же скамейке сидела девушка, которая уже не раз попадалась Ордуньо на записях: темноволосая, с короткой стрижкой и большим рюкзаком за спиной. Вдруг потянулась к бутылке Даниэля. Хотела украсть? Что-то подмешать в воду? Ордуньо мог только строить догадки. Даниэль Мерида встал и побежал дальше, ни словом не перекинувшись с девушкой.
Через несколько минут Ордуньо увидел ее на записи, сделанной уже после того, как они нашли тело Даниэля. Она стояла у входа в общежитие имени Мигеля Антонио Каро рядом с группой девушек, окруживших Ордуньо. Он помнил, что показывал студенткам фоторобот Виолеты, но на эту темноволосую девушку тогда не обратил внимания.
Учится вместе с остальными? Но она не смешалась с толпой, и ни одна из студенток с ней не поздоровалась. Ордуньо включил перемотку и обнаружил, что девушка с рюкзаком за спиной вошла в общежитие всего семью минутами раньше. Он распечатал кадр с самым четким изображением подозреваемой и поехал в общежитие.
Ни одна из студенток не опознала темноволосую девушку, а администратор заверила его, что в общежитии она не живет. Хотя вполне могла зайти: студентки часто приводят друзей, а в
