На берегах Северной Двины - Денис Владимирович Макурин
Х
Высадившись на Вайгаче, мы встретили самоедов[22]. Говорили местные оленеводы на самодийском и немного на русском. Слова у них были славянские, но какие-то малознакомые, очень древние. На таком говоре у нас лишь седовласые старики изъяснялись.
Самоеды нам рассказали, что много лет назад русские мореходы уже проходили Северным морским путём до Ямала, они-то и научили их языку. Эта новость лишний раз подтвердила расчёты Афанасия Ивановича, и он ещё больше загорелся мечтой покорить Ледяное море.
Оказалось, что самоеды не живут на острове круглый год, как это нам показалось при встрече. Они приходят на остров с матёрой земли в апреле по последнему льду. Летом на Вайгаче идеальное пастбище: олени никуда не разбредаются с острова и не блудятся на нём, а главное – далеко в море нет их злейших врагов: гнуса, волков и охотников. С приходом морозов и ледостава самоеды перегоняют свои стада обратно через пролив Югорский Шар и уходят на запад, где нет таких лютых морозов, а снежный покров позволяет оленям отрыть ягель.
Почти все самоеды были без зубов. Я спросил у того, кто лучше всех говорил по-русски:
– Что же вы живёте в междоусобных сварах?
– На-ка! Как так?! – не понял ненец.
– Что же вы дерётесь? Вон зуботычины друг дружке отвешиваете!
– Так тоже ненец никогда не дрался, не врал, зла никому не делал. Легко жил.
– Почему же вы ещё молодые, а зубы как у стариков?
– Зубы хорошо мне шли. Но выпали, – рассказывал оленевод. – Сначала тот упал, потом второй. И так у всех. Кушаем строганину[23], зубов и не хватает.
ХI
На острове артель разделилась на три части. Мореходы Федота Ивановича отправились на коче вокруг острова обследовать его берега. Наша команда во главе с кормчим Афанасием Ивановичем наладила промысел моржей. А команда Семёна Ивановича приступила к сборке срубов. И в первую очередь команда Семёна Ивановича поставила баню.
На острове меня особо никуда не допускали, я целыми днями помогал готовить еду и мыть посуду. Всё остальное время мне приходилось багрить прибитые к берегу плывуны, лежины и сучья, пилить их и перетаскивать к нашему новому жилищу. Дров требовалось так много, что вечером я валился без сил и спал всю ночь без снов.
Но однажды на острове со мной случилась целая история. Я, как обычно, багрил принесённые приливом сушины и в поисках новых зашёл очень далеко. Высматривая сверху, что может пригодиться, я заметил, как под обрывистым берегом охотятся купор Егор Васильевич и лоцман Мартын Степанович. Они загнали стадо моржей копьями к отвесной скале и пытались забить самого матёрого из них. Это было не пустяковое дело, как могло показаться на первый взгляд.
Предания старцев о падающих с неба белках и оленях оказались обманом, весь наш хлеб добывался большим трудом и благодаря сплочённости артели. Эти арктические моржи не были похожи на пугливых лахтаков[24], в отличие от морских зайцев, они никогда не сдавались без боя. Взрослые самцы оборонялись огромными бивнями, а от их звериной лютости и дикого характера у промышленников кровь леденела в жилах. Бывали случаи, когда они, видя какого-либо человека на морском берегу, ловили его и разрывали своими зубами. И у этого стада моржей тоже были сторожевые самцы, они ревели и бросались на охотников, подходить к ним было опасно для жизни. Это были тучные, горообразные существа с пучеглазыми мордами и торчащими во все стороны колючими усами. Своими бивнями они наносили сокрушительные удары. Иные цеплялись ими за камни и ползли наверх, другие прикрывали спины отступающих.
В какой-то момент самый свирепый морж набросился на купора и боднул его. Падая, Егор Буренин сломал своё копьё и, не имея возможности защищаться, пополз прочь. Обезоруженный Егор Васильевич уже не представлял угрозы стаду. Победоносно прорычав, страж развернулся к лоцману и ринулся на него со всей своей яростью и беспощадностью. Мартын Степанович ударил моржа копьём, но попал в ласт и только ранил животное. От боли морж окончательно обезумел, взревел и уже готов был проткнуть острыми бивнями охотника, как мне пришла мысль поддеть один из валунов своим багром.
Метни я багор, как копьё, неизвестно, попал бы в моржа или нет. А если бы и попал, то убил ли? И вот я поддел этот валун, а он с огромной скоростью устремился вниз, попутно увлекая за собой ещё один камень, а тот ещё и ещё… На тело моржа обрушились два десятка таких валунов. От ударов он тут же погиб, и только чудом ни один камень не задел лоцмана.
От грохота стадо шарахнулось в сторону и устремилось в море. Толкаясь, наползая друг на друга, давя собственных малышей, они прорывались к воде. В тот день моржи всё-таки скрылись от копий охотников.
Мартын Степанович после спасения от стража посмотрел вверх и похвалил меня:
– Наш паря! Помор!
ХII
Тут я должен рассказать, зачем мы вообще добывали моржей. Дело в том, что помимо мяса у них всё имело высокую цену. Их бивни иногда были длиной в руку человека и среди иностранцев ценились не меньше пушнины. Моржовое сало перетапливалось и использовалось для осветительных ламп. Шкура моржей очень прочная, и из неё выделывали крепкие верёвки. Одну часть добытого жира наша артель продавала в Архангельске, и она шла на городские нужды. Вторую – в Вавчуге, там братья Баженины получали особую корабельную смолу.
Привезённый в Вавчугу жировой слой моржа при высокой температуре кипятился и выпаривался. Полученную клейкую чёрную смолу наносили на корабельные корпуса. Пропитанные швы и обшивка таких кочей не подвергалась вторжению корабельного червя.
Но истребление моржей ради наживы никому не приятное и жестокое мероприятие, поэтому-то братья и стремились к берегам полуострова Таймыр, где бивни мамонтов хранились в земле и где для этого не нужно было никого убивать. К тому же размеры ископаемых в десятки раз превышали размеры моржей, а значит, и бивни стоили в десятки раз дороже.
ХIII
На острове Вайгач мы пробыли до Ильина дня[25]. Бочки для
