Энола Холмс и таинственные букеты - Нэнси Спрингер
Глава первая
Выбрать себе новое имя непросто. Пожалуй, даже сложнее, чем назвать ребёнка. Ведь себя самого знаешь лучше всех, а с новорождённым ещё толком не знаком. Наверное, мама назвала меня Энолой в творческом порыве — ведь «Энола» означало «одинокая», что довольно поэтично.
Не думай о маме.
Синяк на лице уже не болел, но сердце до сих пор неприятно покалывало. Поэтому, несмотря на солнечный весенний день первого марта 1889 года, я осталась дома. Устроившись у открытого (после долгой зимы всегда радуешься свежему воздуху, пусть в Лондоне его с натяжкой можно назвать свежим) окна с карандашом и бумагой, я выглянула на бурлящую жизнью улицу Ист-Энда. Моё внимание привлекло стадо овец, поспешно переходившее дорогу. Из-за него движение остановилось, и под моим окном гремела жестокая ругань возниц самых разных средств передвижения: вагончиков с углём, запряжённых ослами телег и тачек уличных торговцев. За этой сценой с ухмылками наблюдали армейские вербовщики в красном и другие любопытные, в то время как ребёнок в обносках переводил слепого попрошайку через дорогу, уличные ребятишки забирались на фонари, чтобы получше рассмотреть происходящее, и громко улюлюкали, а женщины в покрытых сажей шалях спешили по своим делам.
Им, этим несчастным труженицам из трущоб, было куда пойти — в отличие от меня.
Я посмотрела на единственную надпись на листе бумаги, лежащем у меня на коленях: Энола Холмс.
Я перечеркнула собственное имя жирной линией. Им я никак не могу воспользоваться. Видите ли, меня разыскивают мои братья, Майкрофт и Шерлок, и если я им попадусь, то потеряю свободу и посредством уроков пения и других подобных занятий превращусь в «украшение благородного общества». Причём по закону они имеют полное право решать за меня, как мне жить. И вполне могут отправить в пансион. Или в монастырь, детский дом, Академию росписи по фарфору для юных леди — куда угодно. Майкрофт, старший из нас троих, властен даже заключить меня на всю жизнь в сумасшедшем доме. Для этого потребуются всего лишь подписи двух врачей, один из которых должен быть психиатром, нуждающимся в деньгах для содержания данного заведения, и подпись самого Майкрофта. Не удивлюсь, если он попытается таким образом лишить меня свободы.
Под «Энола Холмс» я написала: Лиана Месхол.
Шесть месяцев я скрывалась под этим именем. Я выбрала его в честь плюща, символа преданности, думая о маме. Фамилия была шифром. Если взять слово «Холмс», разделить на «хол» и «мс», поменять их местами — «мс хол» — и добавить гласную для гладкости произношения, получится «месхол». Имя «Месхол» мне очень понравилось, я хотела бы и дальше его носить, но боялась, потому что, как выяснилось, Шерлок читал мою переписку с мамой в колонке объявлений в газете, где я подписывалась Лианой.
Что ещё знал обо мне мой чересчур умный брат Шерлок, который, в отличие от дородного и не слишком деятельного Майкрофта, прилагал усилия к тому, чтобы меня отыскать? Что он вынес из наших редких и случайных встреч?
Я написала:
Он знает, что я:
похожа на него внешне.
умею лазать по деревьям, умею ездить на велосипеде, притворялась вдовой.
притворялась нищенкой, продающей перочистки.
притворялась монахиней.
раздавала хлеб и одеяла бедным, прячу кинжал в корсете.
нашла двух пропавших людей, навела полицию на след двух злодеев, дважды побывала у него дома на Бейкер-стрит.
называлась Лианой.
Скорее всего, от доктора Ватсона он знает, что девушка по имени Лиана Месхол работала у первого и единственного в мире научного искателя.
На последней записи я тяжело вздохнула. Я искренне восхищалась добрым доктором Ватсоном, хотя мы встречались всего три раза: когда он пришёл на консультацию к научному искателю доктору Рагостину, чтобы помочь своему другу Шерлоку Холмсу найти сестру; когда я пришла к нему задать один вопрос и он дал мне лекарство от головной боли; и когда я сбросила на его руки полумёртвую юную леди. Доктор Ватсон был воплощением галантности и твёрдости, настоящим английским джентльменом, готовым помочь всем и вся. Мне он очень нравился, почти так же сильно, как Шерлок. Да, брата я любила всем сердцем, хоть и знала его в основном только по известным рассказам доктора Ватсона, которые читала с тем же упоением, что и всё население Англии.
Ну почему, почему те, кто мне дорог, для меня опаснее всего?!
Я вздохнула, поджала губы и несколькими жирными линиями вычеркнула «Лиана Месхол».
И что теперь?
Меня страшил не только выбор имени, но и то, что я никак не могла решить, кем хочу быть и чем заниматься. Что за человек станет моей новой личиной? Простая девушка, Мэри или Сюзан? Как скучно! Но я не могла выбрать мои любимые растения вроде розмарина, символа памяти, из которого получилось бы красивое имя «Розмари», и фиалки, символа верности и скрытой красоты, которой соответствовало имя «Вайолет», поскольку Шерлок знал о нашем с мамой тайном шифре.
Выбрать одно из своих вторых имён? У меня их, разумеется, было несколько: меня крестили как Энолу Евдорию Хадассу Холмс. Энола Е.Х. Холмс. Э.Е.Х.Х. Звучит так же неопределённо, как я сейчас себя чувствую. Хадасса — имя покойной сестры моего отца. Шерлок сразу его узнает. А уж Евдорию тем более — ведь это первое имя моей матери.
Не могу сказать, что мне хотелось подражать матери.
Или хотелось?
— Чёрт возьми! — выругалась я и написала:
Вайолет Верне
Верне — девичья фамилия мамы, и её Шерлок Холмс, разумеется, тоже узнает. Но если её развернуть...
Енрев
Ну нет. А если переставить буквы?
Енвер Невер
Добавить пару букв.
Верно
Вечно
И что значит «вечно»? Вечно одинокая? Вечно покинутая? «Нет, — строго сказала я себе, — вечно непокорная». В вечной борьбе за свободу. Да, это я — мечтательница, бунтарка, искательница потерянного. Тут меня озарило, что для моей карьеры научной искательницы будет полезно найти работу в каком-нибудь издательстве на Флит-стрит, где я смогу узнавать свежие новости, ещё не попавшие в газеты, и...
Вдруг я услышала медленные черепашьи шаги на лестнице и громкий крик моей хозяйки:
— Газеты, мисс Месхол!
Миссис Таппер, будучи глухой, как тетерев, считала необходимым производить как можно больше шума.
Я спрыгнула с
