Жаворонок - Энтони Макгоуэн

Энтони Макгоуэн

Жаворонок

Перевод с английского Дмитрия Карельского

Иллюстрации Екатерины Бас

Волчок

Москва

2022

Anthony McGowan

Lark

Сердечно благодарим издательство Barrington Stoke Ltd (Эдинбург, Великобритания) за возможность издать эту книгу.

Anthony McGowan, текст, 2019

Карельский Д. А., перевод, 2022

Бас Е., иллюстрации, 2022

ООО «Издательство Волчок», изд. оформление, 2022

* * *

Маири Кидд[1] вырастившей моих мальчишек

Пролог

— Чего-то тут хреново.

— Следи за языком, Кенни, — сказал я. — За каким вообще хреном через раз вставлять это хре́ново слово «хреново»? Получается глупо и не смешно.

Я попытался изобразить скрипучий голос мистера Кимбла, нашего учителя английского. Но Кенни этого не понял, потому что мы с ним ходили в разные школы.

— Но так ведь охренительно холодно, — сказал Кенни.

— Я это тоже заметил.

— И мы на хрен заблудились.

— Тут ты охрененно прав.

Я осмотрелся по сторонам. Снег перестал, но тропинку почти полностью замело. Вокруг виднелись только белые поля и каменные изгороди. Из мёрзлой земли лезли чёрные скелеты деревьев. Небо было бледно-серым, как спина чайки. Оно выглядело фантастичнее всего остального: ни облаков, ни просветов синевы — одно сплошное, похожее на холодную овсянку серое ничто.

У меня на поводке была Тина, наш джек-рассел-терьер. Сначала она живо радовалась снегу, скалилась на него и хватала пастью, как будто охотилась на крысу. Но теперь он ей осточертел не меньше, чем нам. Она начинала уставать, её до костей пробирал холод.

— Бывают слова ещё хуже, чем «хреново», — сказал Кенни. Свои большущие руки он прятал от ветра в карманах джинсов. — У нас в школе есть один мальчик, его зовут Майло, и он все их знает.

— Чего? — Мне стало смешно. — Хочешь сказать, он знает все-все неприличные слова?

— Ну да.

— Что, прямо-таки все неприличные слова на свете?

— Ага, — сказал Кенни. — Хотя нет, может, не все на свете, а все в Англии. В других странах наверняка есть такие слова, которых он не знает, типа, как по-китайски неприлично называется шишка или по-африкански — жопа.

— Кенни, нет такого языка — африканский, — сказал я. — Африка — это не страна. В Африке куча стран и сотни языков. И в каждом полно ругательств.

— Ну и что, — сказал Кенни.

Разговор хоть и начал его раздражать, но зато отвлёк от мыслей про снег, стужу и неприятную переделку, в которую мы с ним попали.

— Так давай, выкладывай, — сказал я.

— Что?

— Неприличные слова, которые тебе сказал Майло.

— А ты не скажешь папе и Дженни, что я их знаю? — спросил Кенни.

— Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?

— Ты сказал им, что я спрятал индейку.

— По-другому было нельзя. А то мы остались бы без рождественского ужина.

Кенни кивнул. Моё объяснение показалось ему логичным.

— Тогда ладно, — сказал Кенни. — Слушай…

И Кенни вывалил на меня весь свой запас неприличных слов. Мы оба развеселились, но недостаточно для того, чтобы ещё и согреться. Половина слов были выдуманные, типа «фунявец» или «пыпыкаться». Не знаю, то ли Майло сам ради шутки выдумал эти слова, то ли услышал эту белиберду от кого-то другого.

Самое смешное было, когда Кенни сказал:

— Земляка — ты знаешь, что это такое?

— Понятия не имею.

— Это одно из самых-самых плохих слов, — объяснил Кенни. — Один раз скажешь — и получишь целый миллион лет в аду. Землякой называют человека, который выкапывает покойников, чтобы заниматься с ними этим самым.

Я чуть не поперхнулся.

— По-моему, это неправда.

— Правда, правда! А тупым землякой называют того, кто забывает взять с собой лопату.

От смеха у меня из глаз потекли слёзы, а из носа — сопли. От слёз и соплей коже сначала стало теплее, но сразу потом ещё холоднее, чем было.

— Это ты… Ты — тупой земляка, — проговорил я.

Кенни меня толкнул, я от смеха потерял равновесие и упал. Притихшая было Тина оживилась и начала с лаем на нас бросаться.

Я грохнулся на снег, но сразу под ним почувствовал твёрдую промёрзшую землю. И внезапно осознал, как сильно мы влипли.

Я встал и отряхнулся. Кенни думал, что я захочу дать сдачи, и на всякий случай со смехом отошёл чуть в сторону. Но потом увидел моё лицо и сразу перестал смеяться.

— Кенни, давай скорей спускаться, — сказал я. — А то мы подохнем тут на хрен.

1

Всё задумывалось совсем не так. Мы собирались отправиться на прогулку.

Лёгкую и весёлую, как песня жаворонка.

Её предложил отец, потому что Кенни в последнее время то тосковал, то слишком заводился и от этого выкидывал разные номера. Он то хандрил и часами молча, как в телик, пялился на дождь за окном. А то вдруг ни с того ни с сего впадал в буйный раж. Тогда он молотил кулаками диванные подушки, выкрикивал на улице всякую ерунду или взбирался на самый верх лазалки на детской площадке в парке и выл оттуда волком. Детям было смешно, а вот мамаш, папаш и нянек, которые курили, сидя на сломанных скамейках, это дико бесило.

Тосковал Кенни оттого, что на дворе были пасхальные каникулы, и из-за них он не виделся со своими школьными приятелями. Он ходил в специальную школу, в которую дети приезжали со всей округи. Поблизости от нас никто из них не жил.

А в возбуждение его приводило то, что на следующей неделе прилетала из Канады наша мама. Она ушла от нас, когда мы были ещё маленькие, и с тех пор мы её ни разу не видели. Как оказалось, она всё это время посылала нам письма и открытки на дни рождения, но мы часто переезжали, чтобы не платить за жильё, и поэтому её писем не получали.

И теперь должна была прилететь у нас пожить. Ну, то есть не у нас, а в отеле. Потому что у отца появилась новая подружка, Дженни, и ей это было бы напряжно.

Это-то всё и заставляло Кенни то тосковать, то заводиться.

И не его одного.

Меня от мыслей о мамином