К небесам - Карен Кёлер

Ням-Ням, прихватив с собой фонарик, семенит прямиком к компосту. Я бегу в другой угол – между двумя мамиными гортензиями – и думаю: «Прости, мам, очень уж приспичило». Мама ведь так любила сад со всеми цветами, кустами, птицами и насекомыми.

Я расслабляюсь. Пописать, когда сильно хотелось, – одно из самых приятных ощущений, правда? Невероятное облегчение. Сплошное наслаждение. Гортензии мне по плечо – только голова из кустов торчит. Не знаю почему, но мне нравится писать под открытым небом. Только не говори никому, пожалуйста. Особенно тем гадёнышам.

Мне вообще всё под открытым небом нравится. Спать. Есть, играть, читать. Иногда мне хотелось бы жить где-нибудь, где круглый год тепло и можно больше времени проводить на улице.

Отряхнуться. ВСЁ! Я писаю быстрее всех в мире! Натянуть трусы – я точно выиграю.

Я возвращаюсь на наш спальник-островок, а там сидит Ням-Ням – уже в комбинезоне. И когда она только успела? Со временем никак не угадаешь: иногда мне кажется, что времени прошло совсем мало, а оно втихомолку устроило спринт. Я ворчу, потому что не умею проигрывать, и снова надеваю свой комбинезон с Тоторо. Ням-Ням уже открыла лимонад.

– Ну-ка покажи, на что ты способна, Тоторони.

И я знаю, что она мне поддастся, нарочно рыгнёт покороче, чтобы я не расстраивалась. И Ням-Ням знает, что я это знаю, потому я ей и восхищаюсь. Дело в том, что того, кто пописал вторым, никто не знает. Все знают только победителя.

Я подношу ко рту бутылку и делаю огромные глотки, потому что хочу выиграть на самом деле, а не потому, что Ням-Ням мне поддаётся.

– Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыааааааааааааааррррррррррррррррррббббббббббббббббыыыыыыыыыыыыыырррррррррргхххххххххххххх.

– Вот это да!

Ням-Ням делает глотки поменьше, готовя заведомо проигрышную отрыжку:

– Ыыыыыыыыыыыыыыыыооооооооаааааарррррррыыыыыыппппппп.

– Ням-Ням?

– Да?

– Спасибо, что ты такая.

– Какая?

– Славная. Ты знала, что ты моя суперподруга?

– А ты знала, что ты моя гигаподруга?

Да, знала. Просто чудо, что мы до сих пор так крепко дружим, хотя больше не ходим в одну школу.

Четыре (всё ещё, всё ещё)

После летних каникул мы перейдём в гимназию. Моему папе и маме Ням-Ням удалось добиться, чтобы мы с Ням-Ням пошли в один класс. Гимназия находится ровно посередине между нашими квартирами. Ведомство такое: ну ладно – если уж вы так настаиваете. Закатывает глаза.

Ням-Ням ← 3,1 км → гимназия ← 2,9 км → Тони-Пеперони

Мы обе ужасно рады, а я больше всех: надеюсь и от гадёнышей заодно избавиться.

Ням-Ням зевает, мне тоже хочется спать. Интересно, сколько ещё ждать, пока вернётся Занна. Пятьдесят минут? Час? И тут мне в голову приходит идея:

– Если мы сейчас будем делать всё вдвое быстрее обычного, может, и время пройдёт вдвое быстрее!

– Хорошийплан, – тараторит Ням-Ням, – попытканепытка. ← Шило в попе даёт о себе знать.

– Нонадовестисебятихо.

Мы дурачимся, с удвоенной скоростью носимся по саду, спотыкаясь о натянутые шнуры палатки и тихо смеясь: какое забавное название у колышков-крючков для крепления оттяжек к земле – «ввёртыши». Немного погодя мне надо перевести дух и заправиться лимонадом. Я совсем потеряла счёт времени. Время помахало ручкой. Покедова. До свиданьица. Адью. Ариведерчи. Понятия не имею, сколько минут прошло. Рация молчит.

– Может, мы просчитались – надо, наоборот, делать всё как можно медленнее, чтобы успело пройти больше времени?

– Тыыыыыыыы праваааааааааа! ← Ням-Ням тоном ленивца из мультика.

Мы тут же переходим в режим замедленной съёмки. Медленно играем в невидимый футбол воображаемым мячом. Одиннадцатиметровый на чемпионате мира по футболу среди ленивцев. Глаза у нас перестроились на кротовье зрение: теперь мы видим и в темноте. Мы пинаем незримый мячик и забиваем голы как в замедленной съёмке. (Ням-Ням даже рожицы корчит замедленно. Очень эффектно.) Мы выигрываем замедленный финал! Потом разучиваем новый танец из видео в интернете; Ням-Ням уже выучила основные па и показывает мне, в каком ритме двигать руками и ногами. Я изобретаю новые позы и выдумываю им названия: «Двойной трясунец». «Ракеторуки». «Присед у гортензий». «Бог картошки фри». Ням-Ням хохочет до упаду. Мы то и дело проверяем космическую рацию – есть ли приём:

– Алло, Занна! Вернись!

– Занна, ты тут?

– Зааааааааааааааннааааааааааааааа, вееееееееееееееееернииииииииииииииииись!

Теперь мы боимся отойти от космической рации: вдруг Занна выйдет на связь, а мы не услышим.

Пора опять подкрепиться: уровень сахара в крови падает. Не знаю, чего бы мне съесть. Когда выбор слишком большой, меня иногда переклинивает. Тебе такое знакомо? Трудно определиться. Я совещаюсь с желудком для снеков. Мозг – желудку для снеков: «Сладкое или солёное?» Желудок для снеков – мозгу: «Сладкое!» Мозг – желудку для снеков: «Лакричные улитки или вампиры?» Желудок для снеков – мозгу: «Белые мыши». Мозг – желудку для снеков: «Роджер (← всё понял), over and out».

Перебрав гору снеков, я наконец нащупываю пакетик с мышами.

Мама однажды смастерила мне ко дню рождения ожерелье из белых мышей. Мне тогда было пять или шесть. Мы ещё жили в старой квартире. («Мыши для котёнка-лакомки!» ← мамина цитата.)

Желудок для снеков – мозгу: «Так где мыши?» Мозг – желудку для снеков: «Мне так грустно из-за мамы – я всё-таки не могу есть мышей. Прости. Твой котёнок-лакомка». Я сую мышь-суфле обратно. Повезло ей.

Ням-Ням лежит возле рации, дрыгает ногами и смотрит на звёзды.

Четыре (всё ещё, всё ещё, всё ещё)

Ням-Ням включает фонарик и ещё раз проверяет рацию. Красная лампочка горит. Уоки-токи подключены к аппарату.

– Занна, просим выйти на связь.

Мы прислушиваемся. Слышим летних сверчков. Слышим приглушённые басы откуда-то из машины. Слышим мяуканье соседской кошки. А от Занны ответа не слышим. Терпение – не моя сильная сторона, как ты, наверное, уже заметил.

– Какие у вас планы на летние каникулы? – спрашивает Ням-Ням.

– Пока никаких. Теперь ведь всё по-другому.

– Да.

– Может, съезжу недели на две к бабушке с дедушкой. А ты?

– Мой отец хочет…

Потрескивание!

Мы тут же затихаем как мышки. Глаз не сводим с космической рации. Впитываем в себя радиоволны. Давай же, Занна. Мы берём в руки уоки-токи. Мы готовы.

– Занна, ты тут?

– Алло, Занна?

Снова шорох и треск. Потом шуршание – и вдруг:

– …ям-Ням… Тон… …йти на связь. Do …u… copy?

Наконец-то. Наконец-то! НА-КО-НЕЦ-ТО!

– Ви копи!

– Я …ада!

– А мы-то как!

– Привет от Полярного круга и Гималаев!

Вдруг мы слышим, как открывается дверь и на террасу выходит папа. Мы поспешно выключаем фонарики и застываем, как две малинины из мюсли после шоковой заморозки. Или как видео, зависшее без доступа к сети. Мы как хлопья «Фростис» – даже дышать не осмеливаемся: боимся, что папа заметит нас с аппаратом и снеками. Такое ощущение, что это неизбежно. Совершенно логично, что он нас уже заметил. Внутренне я готовлюсь к папиным нотациям. Папа говорит по телефону и останавливается в дверях – во всяком случае, его голос не приближается.

– Занна. Мой папа. Тсс, – тихо радирую я.

– Кто?

– Мой папа. Нам нужно вести себя тихо, – шепчу я.

Занна шепчет:

– Роджер.

– Он говорит по телефону с моей мамой, – еле слышно произносит Ням-Ням.

Тем временем папа на заднем плане с террасы:

– Бу-бу-бу-бу… Да, разумеется, они уже спят. Уже давно. Если хотите, могу посмотреть снаружи в палатке… Что?.. Нет, конечно, не снаружи, а через стенку, я имею в виду. Снаружи – в смысле не здесь, в гостиной, а… что? Нет! Через стенку. Через стенку в детской. Что? Разумеется, они спят в доме. В палатке в комнате – это такая игровая палатка, да, она стоит внутри, да, игровая палатка в детской, простите, что? М-м. М-м. Да, бу-бу-бу, да, бу-бу… Конечно. Да вы не бу-бу-бу-бу-бу…

Папа закрывает дверь террасы, мы его больше