Матильда, я приду за тобой! - Инез ван Лон
Матильда садится у его мешка с соломой.
– Может, успеем сначала ещё сыграть в бабки? – пытается Розали растормошить братика.
В другой раз Фонске побежал бы без раздумий. Но теперь он валится обратно на свой мешок и закрывает глаза.
– Я так устал.
– А ты посмотри, что у тебя над постелью, – говорит Розали. – Фотография трамвая.
Тут Фонске просыпается окончательно.
– А ты, Матильда, ложись на свой мешок.
Матильда так и делает. На балке над собой она видит овальную рамку, а в ней единственная фотография, которая у неё осталась от мамы. Она сделана в ателье незадолго до маминой смерти. Мама сидит на стуле, а Матильда стоит рядом. «Сейчас вылетит птичка!» – сказал тогда фотограф и занырнул под чёрную ткань, укрывавшую деревянную камеру. Потом они с мамой так над этим смеялись.
– Красивая, – с чувством произносит Розали.
– Да, – соглашается Матильда. – Пойдём поскорее вниз.
– Подождите! – Фонске буквально впрыгивает в штаны. – Я с вами.
Розали выходит с Фонске на улицу, пока Матильда накрывает на стол.
– Сегодня нас немного. Твой дядя и старшие братья опять ошиваются в трактире, – ругается тётя. – Вам с Проспером я оставила супа с обеда. Остальным только хлеб.
Накрывать на стол всего ничего: несколько тарелок и кружек. Закончив, Матильда садится за стол и чувствует листовку в кармане платья. Она достаёт её и начинает читать…
Дорогие друзья! Товарищи!
Наш тяжёлый нечеловеческий труд слишком низко оплачивается. Владельцы кирпичных заводов с каждым днём становятся всё богаче, а мы всё нищаем. Они не соблюдают закон о детском труде[15]…
– Что это ты такое читаешь? – интересуется тётя.
– Это мне одна девочка дала на улице. Она работает челноком на другом заводе.
– Интересно, что ей тогда было нужно в нашей деревне? – тётя подходит к Матильде и встаёт у неё за спиной. – Что тут написано?
– Э-э… Они требуют повышения зарплаты всем рабочим кирпичных заводов нашего региона.
Матильда решила не говорить, что они также призывают к забастовке.
– Наверняка эта девчонка из красных!
Тётя со злостью вырывает листовку у Матильды из рук.
– А что в этом плохого?
– Невозможно изменить порядок вещей, говорит наш священник. Он всегда предостерегает нас, чтобы мы не поддавались уговорам этих, этих… – от волнения она не может подобрать слова, – этих красных. – Тут она понижает голос. – Священник говорит, что даже слушать их – уже грех.
Тётя рвёт листовку у Матильды на глазах. Потом открывает дверцу печки – бумажные клочки вспыхивают и растворяются в пламени.
– Ну вот, теперь избавились, – довольно говорит она. – А то пришли бы твои дядя и братья, стали бы вопросы задавать.
Матильда смотрит на тётю словно в ступоре. Теперь уже точно не время сообщать, что в трактире они сейчас как раз слушают социалистов.
У Мари, вернувшейся с прогулки с Финой и Аделиной, щёки раскраснелись и глаза горят.
– Ну, как погуляла с Андреасом?
Тётя подмигивает Матильде.
– Хорошо, – смущённо отвечает Мари, раздевая детей.
Матильда уже идёт к плите, чтобы приготовить кашу.
– Всем добрый вечер, – Проспер настороженно смотрит на мать. – Смотрите-ка, что я принёс. – И он кладёт на стол газетный свёрток.
Тётя стоит перед ним, уперев руки в бока.
– Радуйся, что отца нет дома. Он тебя ждал тогда, после церкви. Но потом пришёл отец Адриана и забрал его и братьев с собой.
– Священник оставил нас после службы…
– Тебе должно быть стыдно! Что скажут о твоём поведении господин директор и его семья? И вечно-то ты водишься с этим сорванцом Адрианом, он на тебя плохо влияет.
– Простите меня, матушка.
– Попроси Матильду налить тебе супа. Хоть ты его и не заслужил…
– Ах, матушка, спасибо.
Проходя мимо, он целует мать в щёку.
Проспер стоит у плиты рядом с Матильдой, пока она разогревает суп, улыбка у него до ушей.
– Мы спрятались под подоконниками и всё слышали, – шепчет он.
Матильда смотрит на него озадаченно.
– В трактире было столько народу, что им пришлось открыть окна. Скоро пришёл полицейский вместе с Кобе. Беспорядки, понимаешь ли…
От возбуждения Проспер повышает голос. Они вдвоём с опаской оборачиваются к тёте, которая занята разговором с Мари.
– И что потом?
– Кобе начал кричать и ругаться. А полицейский сказал, что у красных есть выбор: либо он их арестовывает, либо они сами уходят из деревни.
– И что?
Проспер разводит руками.
– Ну что-что? В итоге они ушли.
– О чём это вы там вдвоём шепчетесь?
Тётя поглядывает на них с подозрением.
– Вы уже посмотрели, что в свёртке? – нежнейшим голосом спрашивает Проспер.
Тётя разворачивает газету.
– Селёдка?
– Откуда взял? – строго спрашивает Мари.
– Друг дал, он наловил больше, чем мог съесть. Почему вы всегда обо мне самое плохое думаете?!
И прежде чем сесть за стол со своей миской супа, он успевает шепнуть Матильде:
– Они ещё вернутся.
Матильда поднимает вверх большой палец.
Глава 11
Вошь раздавлена
Уже на следующий день правда вышла наружу. Во время перерыва Кобе пришёл к цеху, где они обедали, и громко хлопнул в ладоши:
– Господин директор желает говорить с вами лично!
Пришлось выйти на улицу и собраться на сушке. Однако директор заставил себя ждать. А они так и стояли – все, от мала до велика. Минут через десять он наконец появился. Дорогой чёрный костюм, шляпа-котелок и очки-пенсне. Директор был так встревожен, что даже не пытался начать издалека, а сразу перешёл к сути. От управляющего ему стало известно, что его рабочие днём ранее присутствовали на собрании социалистов в трактире. Это его расстроило, он рассчитывал на их преданность. Ведь на заводе многие семьи работают уже которое поколение, они знали и его отца, и деда. Ему ничего не остаётся, как объявить, что в случае забастовки будут последствия. Начиная от удержания зарплаты и далее, вплоть до увольнений. Поднялся ропот. Тётя и другие женщины, которые ещё ничего не знали, сердито перешёптывались между собой и бросали яростные взгляды на супругов.
Отец Адриана сделал шаг вперёд.
– Мы занимаемся тяжёлым трудом и живём в нищете. Мы хотим получать за свой труд достойную оплату. Тогда нам не придётся заставлять работать своих детей, и они смогут ходить в школу.
Он выражался очень красиво и почтительно.
– Да бог с вами, они и так прекрасно ходят в школу, зимой, – отмахнулся директор. – Не стоит преувеличивать. Работа обеспечивает вашим детям необходимые физические упражнения. Она не требует никаких усилий, только гибкости. Для детей нет ничего лучше, чем работать на
