Мама. Папа. Я - Малкольм Даффи

Мама и тетя Тина смотрели на угрюмые воды Тайна.

– Почему ты мне ничего не рассказывала, Ким?

Мама ничего не ответила. Просто молча смотрела на реку.

– Тогда в Рождество я поняла, что что-то у вас неладно, – сказала тетя Тина, провожая взглядом проплывавший мимо кусок дерева. – Ты не отвечала на звонки. Избегала встреч. Почему ты просто не сняла трубку и все мне не рассказала?

Мама выглядела совершенно сломленной. Мало кому было известно, как стойко она сносила все, что подбрасывал ей Каллум. Колкости, оскорбления, пинки. И ради чего? Ради отдельного дома с четырьмя комнатами и гигантским теликом.

– Ты понятия не имеешь о том, как мы жили, Тина.

Тетя Тина крепко обняла маму, и обе заплакали.

– Я не хотела больше опираться на тебя во всем, – говорила мама сквозь рыдания. – Я просто хотела, чтобы у Дэнни что-то было. Думала, потом все наладится.

После долгого-долгого объятия мама и тетя Тина отстранились друг от друга.

Мама наконец улыбнулась.

– Я тебе позвоню.

– Было бы здорово, – сказала тетя Тина.

Она в последний раз поцеловала маму в щеку и отошла.

Пока мама думала о словах своей сестры, к нам подошла еще одна женщина, постарше, в истертых ботинках и с сигаретой в руке. Она стояла и смотрела на меня. Трудно было прочитать по глазам, что она чувствует: то ли печаль, то ли гнев, то ли и то, и другое одновременно. Я сначала подумал, что она из команды Каллума.

– Чего вам нужно? – спросила мама, глядя прямо на нее.

– Просто хотела взглянуть хорошенько на внука, – ответила женщина.

Папина мама.

Моя мама не знала, что сказать. Но мама Стиви нашлась.

– Яблочко от яблоньки, – сказала она и втоптала бычок в тротуар. Подошел громадный детина и обнял ее. Это был дядя Коннор.

– Пойдем, Шила, – громко сказал он с явным шотландским акцентом.

И увел ее, но сначала злобно зыркнул на меня. Он ведь обещал маме моего отца, что удержит Стиви от неприятностей, а потом появился я, и папа вляпался в самую большую неприятность в своей жизни. Неудивительно, что дядя Коннор посмотрел на меня так, будто готов убить.

– Что она имела в виду, мам? «Яблочко от яблоньки»?

Мама смотрела ей вслед.

– Ничего, сынок. Ничего.

Мы стояли, опершись на решетку, и наблюдали, как коричневая вода медленно движется в сторону моря, чтобы больше никогда не увидеть Ньюкасл. Я думал о том, когда его теперь доведется увидеть моему папе. Узнал через три с половиной часа, когда присяжные вынесли свой вердикт.

По обвинению в преднамеренном убийстве – «не виновен». По обвинению в причинении смерти по неосторожности – «виновен».

Папу приговорили к четырем годам лишения свободы.

Сорок восемь

Мы с мамой особо не обсуждаем то, что произошло. Мы уже сказали друг другу все самое важное. Каллума больше нет, и никакими словами его не вернешь.

Мама больше не злится на меня так, как раньше. Думаю, она понимает, что я сделал это не для того, чтобы ей навредить. Я пытался ее спасти. Наверное, она как-то по-своему жалеет о Каллуме, но не вспоминает о нем вслух. А еще она больше никого себе не ищет в интернете. Думаю, хватит с нее бойфрендов.

Мне не понравилось жить по другую сторону реки – вдали от друзей и всех знакомых мне мест в городе. Но больше всего я скучал по Эми. Ночами я закрывал глаза и видел перед собой ее лицо, думал о времени, которое мы провели вместе, о том, как тесно она прижималась ко мне и наши губы притягивались, как мягкие магниты. И хотя я пообещал, что больше не стану плакать, иногда сдержаться не удавалось, и моя подушка пропитывалась слезами.

Но через месяц после заседания суда кое-что случилось.

– Дэнни, к тебе пришли.

Ко мне? Ко мне никто теперь не приходил.

Я подошел к двери.

Эми.

Я точно так же удивился бы, если бы на пороге стоял мой папа.

– Привет, Дэнни, – сказала она с улыбкой.

На ней совсем не было макияжа, но она все равно выглядела потрясно.

– Пригласишь меня войти?

– Есессно.

Мы сели за кухонный стол. Мама куда-то ушла.

Мне хотелось прижать Эми к себе, поцеловать, но я сидел спокойно. Я даже не знал, для чего она пришла.

– Я приходила в суд.

– Ты была в зале? – спросил я потрясенно.

– Ага. Хотела услышать все своими ушами.

– Я тебя не видел.

– А я капюшон прямо на лицо натянула. И села в самый дальний угол.

Может, и хорошо, что я об этом не знал. Мне и так было дурно от всех обращенных на меня взглядов.

– Мне по-прежнему кажется, что ты сделал огромную глупость, Дэнни. А особенно не сказав ничего мне. Но я знаю, почему ты так поступил.

Я дико обрадовался. Но и растерялся нехило.

– Тогда почему ты раньше не пришла? Суд был сто лет назад.

Эми смотрела в пол. Так бывает, когда человек пытается подобрать слова.

– Я поговорила с родителями. Сказала, что хочу видеться с тобой, как прежде. Они в один голос сказали: «Только через мой труп».

– Но ты все равно пришла.

– Да, пришла. Не могу перестать о тебе думать, Дэнни. Я реально очень скучала.

Она встала, и мы обнялись так, будто никогда больше не хотели расставаться.

Эми вернулась. И на этот раз я точно буду все-все ей рассказывать.

Мы встречаемся в выходные и уезжаем настолько далеко от Гейтсхеда, насколько можем себе позволить. Уитли-Бэй, Дарем, Саут-Шилдс, Тайнмут, куда глаза глядят. История повторяется. Мы ведем себя так же, как тогда с папой в Эдинбурге: пытаемся сделать все для того, чтобы нас точно никто не засек.

Эми говорит маме с папой, что встречается с друзьями. И это не самая серьезная ложь на свете. Своей маме я говорю правду. Она относится к нашим встречам спокойно. Ей кажется, общение с Эми мне точно не повредит.

Теперь, когда все закончилось, я стал лучше спать, но иногда все равно лежу в постели и думаю о случившемся. О Каллуме. О его смерти. Потом о Меган, которая лежит в своей постели в Шотландии, о папе в тюремной камере, о моей маме в соседней