Наследник богов - Нира Страусс

Он шагнул к ней:

– Когда вижу себя в твоих глазах, представляю с каждым разом все лучше…

Нельзя быть таким красивым, так обворожительно пахнуть и при этом уметь говорить такие слова. Это противозаконно. Найла подалась к Гебу, как всегда ощущая вблизи него эту непреодолимую тягу, словно в солнечном сплетении появлялся магнит. Их разделяло не больше пятнадцати сантиметров, а еще полотенце, в которое она вцепилась мертвой хваткой.

– Тебе нужно отдохнуть, – прошептала Найла.

– Нужно.

Он склонил голову, приближаясь настолько, что Найла перестала понимать, почему ее сердце еще не проломило грудную клетку: невозможно ведь остаться в живых, когда оно так колотится.

Но в этот миг дверная ручка выскользнула из-под ее пальцев, а по спине протянуло сквозняком.

– Для тебя там потрясающее платье! – Мере дернула за край полотенца – счастье, что Найла так крепко его держала, иначе оказалась бы сейчас в чем мать родила посреди коридора перед принцем богов. – Будешь как настоящая принцесса!

Почти сразу по коридору разнесся резкий гогот. Найла, обомлев, выглянула из-за плеча Геба: со стороны лестницы к ним несся комок перьев. Даже не подумав притормозить перед ними, он проскочил между ногами Найлы и с разбегу влетел под кровать.

– Это что… Чафу? – Найла с открытым ртом уставилась на колышущиеся края покрывала.

Геб расплылся в улыбке.

– Я же говорил, что он попозже нас догонит. Девушки, увидимся. – Пристально посмотрев на Найлу, он удалился в свой номер – через три двери от их.

– Можно дать ему финик? – Мере набрала полную пригоршню из приветственной корзины с фруктами.

Найла, еще не отойдя от всего пережитого за последнюю минуту, закрыла дверь и привалилась к ней спиной.

– Обычному гусю я бы не разрешила, но Чафу можешь угощать чем захочешь. Он, говорят, неубиваемый.

– Супер!

27

Все, что ты есть, и все, чем ты был

Если бы несколько недель назад Найле сказали, что этим вечером она будет ужинать в гостинице Бавити в компании четырех богов… Она и сама теперь не знала, поверила бы тогда или нет. Скорее всего, не придала бы значения, решила бы, что человек слегка не в себе, крыша поехала, бывает… Однако именно так все и обстояло. Ужин с четырьмя богами.

Воздух между ними словно дрожал от скрытого напряжения, передававшегося и ей, потому что она сидела зажатая между исполинским Хапи и широкоплечим Гебом. А Сет и Нехбет, вместо того чтобы расположиться напротив них, расселись по торцам стола.

Найле показалось поначалу, что они выбрали стратегические позиции для грядущей баталии: физическая или словесная, какая-то битва намечалась определенно. Однако ужин и вечер шли своим чередом, постепенно убеждая Найлу, что все складывается более или менее… приемлемо. Наверное, слишком казенное слово для такой невероятной обстановки, но другого у Найлы подобрать не получалось. Нехбет почти все время помалкивала, а если что-то и говорила, то обращалась к кому угодно, кроме Сета. Беседу поддерживали в основном Геб и Хапи, время от времени вклинивался и Сет. Найла впитывала каждое слово, иногда вставляя короткие реплики.

Мере наверняка нашлось бы что сказать – если бы ее не сморило после душа и устроенного ею дефиле в новых нарядах. А уж отец точно давно лежал бы в обмороке. Наверное, Геб был прав: горячее сердце Контара Бека не выдержало бы такого натиска божественной энергии.

Труднее всего было не смотреть на Сета. От него веяло властью и самодовольством. Они таились в его уверенных крепких движениях, в цепком проницательном взгляде, в бесстрастных улыбках. Полная противоположность теплому участию Геба и острым во всех смыслах шуткам Хапи. Даже плотно сжатые губы Нехбет выражали больше, чем лицо бога пустыни. Он как будто маску нацепил.

В остальном, переодевшись в рубашку и брюки и не слепя глаза драгоценностями, Сет выглядел самым что ни на есть обыкновенным человеком, только очень харизматичным. Найла уже усвоила, что иначе у богов не бывает, все равно, хочешь не хочешь, они выделяются на фоне простых смертных.

– А девочка, насколько я вижу, не кто иная, как ур-мау, – обронил Сет, видимо, точно рассчитав момент. Остальные синхронно, будто специально репетировали, отложили приборы и воззрились на бога пустыни, который в ответ только подмигнул. – Скрижали Моисеевы, да что вы так вскинулись? Откуда мне было знать, что это тайна?

Хапи как-то странно фыркнул, веером рассыпая крошки изо рта, а потом расхохотался, тряся перепачканным в рисе пухлым подбородком.

– Он еще и Моисея поминает? Ну, ты меня радуешь!

Сет почти нехотя, будто безуспешно сопротивляясь неизбежному, растянул губы в тонкой усмешке и сощурился.

– Тебе-то его тоже поминать не пристало. Как и всем нам, собственно. – Бог пустыни уставился в свою тарелку, словно обнаружил там что-то необычайно интересное. – Ладно, покаемся.

Витавшее в воздухе напряжение немного спало, и даже Нехбет расслабила натянутую струной спину.

– Может, кто-нибудь объяснит мне, о чем речь? – попросила заинтригованная Найла.

Сет, усмехнувшись шире, принялся нарезать мясо в своей фатте:

– Кто возьмет на себя труд?

Хапи, разумеется, даже уговаривать не пришлось.

– Ты ведь наверняка слышала про казни египетские? Ну так вот, это не легенда. Некоторое время назад мы сдуру пошли друг на друга войной и в процессе слегка… увлеклись. – Он скорчил физиономию. – Подозреваю, смертным такие бои без правил даже не снились. В общем, мы отыгрывались друг на друге, а доставалось в результате земле смертных. Вот тебе и десять казней.

Найла откинулась на спинку стула и скрестила руки:

– То есть это вы насылали бедствия, от которых гибли ни в чем не повинные люди?

Боги сразу посерьезнели. Хапи неловко заерзал на сиденье:

– Я всего-навсего покрыл землю лягушками – назло Гору, который считал весь белый свет своим.

– «Всего-навсего»? – повторила Найла.

– Я не участвовал, – поспешно открестился Геб.

– Ну, я наслала саранчу на посевы, чтобы проучить Непри, – без тени раскаяния произнесла Нехбет. – Тот еще клоун!

Сет неторопливым затяжным глотком отпил вина:

– Я же признаю себя виновным в том, что в очередной раз похитил глаз Гора и погрузил землю во тьму на три дня.

С лица Найлы не сходило возмущенное недоумение.

– Что же здесь смешного, скажите на милость? Столько людей погибли от голода и болезней – и все из-за вас!

Хапи хватило совести принять пристыженный вид.

– Зато эти пройдохи Моисей с Аароном ловко воспользовались ситуацией, чтобы надавить на фараона и заставить его отпустить евреев. – Не выдержав, он все-таки расплылся в улыбке. – Помните, как Аарон долбил землю жезлом, дожидаясь, когда появятся мошки? Умора! Ну не смотри на меня так, успешница. Не так уж много и погибло. Раздули масштабы, чтобы застращать фараона.

Они продолжали в том же духе, и у Найлы постепенно пропадало желание растолковывать, что их игрища – совсем не забава. Сет, Хапи и Нехбет сознавали, что действовали тогда не слишком красиво, но по-прежнему видели во всем этом не более чем анекдот. Геб единственный хранил молчание, положив руку на спинку стула Найлы.

В какой-то момент они с Найлой переглянулись, и Геб улыбнулся краем губ.

– Я их не оправдываю, – проговорил он вполголоса. – Но и не укоряю. Я тоже не всегда поступал правильно, а наши ошибки исправить гораздо труднее, чем человеческие, в том-то и беда.

– Ну так хоть не смеялись бы!

– Бойся того дня, когда Хапи не найдет, над чем посмеяться, прекрасная.

Нехбет вдруг обернулась к входу в ресторан и сдвинула брови:

– Что-то случилось.

К ним через зал со всех ног спешила Умай с окаменевшим лицом, и, хотя оно почти не отличалось от обычного ее непроницаемого выражения, Найла встревожилась. Геб поднялся из-за стола одним движением, пока Найла сражалась со стулом, пытаясь последовать его примеру.

– Скорее! – обошлась одним словом Умай, не сводя глаз с Геба.

Они высыпали из зала всей толпой под недоуменными взглядами остальных посетителей. В коридоре, где располагались номера, Умай остановила их жестом:

– Только принц.

Найла уже собиралась