К небесам - Карен Кёлер

– Да-а, – пищим мы. Папе нужно остыть.

– Я думал, вы давно спите, чёрт побери, всёприходитсяповторятьподваразатони! Бу-бу-бу-бу…

– Спокойной но-очи!

Мы гасим фонарики и ждём, когда папе надоест нас ругать и он вернётся в дом.

– У тебя есть часы? – шепчу я.

– Не-а.

– А как же мы тогда узнаем, что восемьдесят минут уже прошли?

– Как останемся без присмотра, сядем и будем караулить рацию. Услышим, когда Занна вернётся.

Я думаю о папе. Раньше папа занимался спортом. До того как мама заболела, он два раза в неделю играл со своим лучшим другом Мо (которого все называют Брейном, то есть Мозгом, потому что он так много знает) в настольный теннис и регулярно ходил на пробежки. А теперь совсем забросил. И с Мо почти перестал видеться – говорит, по вечерам надо присматривать за мной. Но я думаю, это лишь отговорка: ему просто не хочется никуда выходить. Он хочет только пить вино, слушать пластинку, переворачивать её и грустить. Скоро у папы день рождения. Первый день рождения без мамы. А когда-нибудь наступит и мой первый день рождения без мамы. Я больше не хочу праздновать дни рождения. Я вообще больше не хочу праздновать ничего, что раньше мы отмечали вместе с мамой.

Шесть

У нас с Ням-Ням шило в попе. Уж теперь-то папа решил, что мы наконец уснули, думаем мы и снова включаем фонарики. Медленно и тихо расстёгиваем молнию палатки. Осторожно высовываем головы наружу. Подобно секретным агентам, выбираемся из недр «Фантома-3000». Крадёмся к рации. Красная лампочка ещё светится. Мы ненадолго её выключаем – а то вдруг сожрёт батарейки до того, как Занна вернётся? Потом снова включаем, потому что не знаем, сколько минут прошло, и боимся пропустить Занну.

У нас в попе шило, как жало у шмелей, огромных и неугомонных шмелей-монстров, которым приходится вести себя тихо как мышкам, чтобы папа их не услышал. Мы тысяча лошадей на поводу-волоске. Мы футбольная команда перед свистком. Мы собаки перед броском палочки. Мы занавес в кинотеатре за миг до открытия. Мы Ням-Ням и Тони-Пеперони в ожидании Занны, самой настоящей астролётчицы с космической станции.

Мы пускаем в себя ночное небо, пускаем в себя звёзды. Теперь время ведёт себя именно так, как я тебе рассказывала: тянется невыносимо медленно, превращается в вязкую кашу, реку без течения, воскресный вечер с проливным дождём без интернета, путешествие на поезде к бабушке с дедушкой. Время – ночь перед отъездом в отпуск. Время оборота МКС вокруг Земли. А какое самое медленное время знаешь ты?

Мы радируем в небо:

– Алло, Занна, слышишь нас?

Ответа нет.

– Занна, просим выйти на связь. Овер. – Ням-Ням болтает ногами. Ответа нет. Она опускает уоки-токи. Walk по-английски «идти», talk – «говорить». Ходилка-говорилка?

– Снек?

– Снек!

Ням-Ням ещё раз проверяет космическую рацию, а я тем временем достаю из палатки все припрятанные снеки и лимонад. Потом мы наконец вытряхиваем всё из комбинезонов: я выуживаю из рукава упаковку лакричных улиток, из одной штанины – маршмеллоу, а из другой – кислый жевательный мармелад в форме соломки и маленькую баночку чипсов. Ням-Ням достаёт из левой штанины комбинезона большой пакет белых мышей, а из правой – несколько пакетиков лапши. Ещё у нас есть вампиры и мармеладные мишки. А из палаточных запасов – две упаковки чипсов (мой любимый сорт – венгерские и ещё один пикантный, который мы ещё не пробовали), арахисовые хлопья и попкорн. Знаешь НЛО? Такие круглые штуки из тонкого пресного теста с шипучим порошком внутри? Ими мы, разумеется, тоже запаслись. Несколько сортов леденцов для Ням-Ням – вообще-то, я их не очень люблю: ем, только если больше совсем ничего нет. А ещё у нас есть шоколадные батончики. Огромная гора сладостей на спальном мешке. Можно пировать! Все эти недели воздержания с ящиком снеков под кроватью. Я надела намордник на своего внутреннего обжорика. Я не поддалась соблазну и лакомилась только десертом. А теперь можно дать обжорику волю и наесться сладостей до отвала. Я зачерпываю горсть кислого мармелада, Ням-Ням уминает парочку НЛО. Потом мы устраиваем соревнование по отрыжке. Нужно выпить не менее трёх больших глотков лимонада – столько, сколько влезет. Пока от газировки в глазах не потемнеет. Потом ненадолго задержать дыхание и рыгнуть. Выигрывает тот, кто рыгнёт дольше. Ням-Ням однажды удалось рыгнуть после маленькой бутылочки лимонада на целых семь секунд – я засекала секундомером на её телефоне. Абсолютный рекорд.

Я начинаю. Глотаю с закрытыми глазами, от лимонада покалывает в груди. Я, поднатужившись, рыгаю:

– Ыыыыыыыыыыыыыыыыыыыааааааааааааррррррррррррр.

– Отличное начало. – Ням-Ням забирает у меня из рук бутылку.

Полторашку приходится держать обеими руками, поэтому я беру фонарик будто исследовательница пещер или взломщица. Ням-Ням подносит бутылку ко рту, таращит глаза, а я, сама не зная зачем, сую фонарик себе в рот. Ням-Ням фыркает, изо рта у неё летят брызги лимонада, как из поливалки для газона, теперь мы обе мокрые. От смеха она аж поперхнулась. Мы стараемся смеяться потише, чтобы не услышал папа, но от этого только хуже, кусаем себя за руки, пытаясь заглушить хохот, и никак не можем перестать. Наш смех – лабиринт без выхода. Лабиринт из фырканья Ням-Ням и моего бульканья. Всё происходящее вызывает у нас новые приступы смеха, хотя ничего смешного нет. Мы не хотим смеяться и шуметь – может, как раз поэтому ещё смешнее. Ням-Ням сгибается пополам и роняет бутылку, лимонад течёт на газон и спальный мешок. И вот наконец выход из лабиринта. Ибо: мы, конечно, не хотим, чтобы снеки или космическая рация намокли. Ням-Ням поспешно поднимает бутылку, я отыскиваю крышку и завинчиваю её. Мы вытираем спальник и смотрим друг на друга. Теперь Ням-Ням суёт себе в рот фонарик, её щёки светятся изнутри, я вижу мерцание. На лице проступают жилки. Ням-Ням – светлячок. Тут мне снова вспоминается ночной поход с мамой: на поляне в лесу мы видели светлячков, они поднимались над лугом, целая стая, так чудесно и тихо, и теперь мне хочется рассказать маме, что Ням-Ням напоминает светлячка, что мы два светлячка у нас в саду.

Шесть (всё ещё)

Наши глаза привыкли к темноте. Папа смотрит фильм – мы видим мерцание сквозь шторы. Мы играем на газоне в невесомость. Изгибаемся самым немыслимым образом, чтобы преодолеть силу земного притяжения. Я исполняю удар через себя в падении, как в футболе, едва не теряя равновесие. Ням-Ням пытается сделать стойку на руках. Мы почти одновременно падаем, теперь земля снова лава, но по-тихому, чтобы папа не вышел. Мы забираемся на наш островок со снеками и опять проверяем космическую рацию.

– Занна, слышишь нас?

Но из динамиков не доносится даже треска. Полная тишина. Мы не решаемся сменить частоту – вдруг потом её больше не найдём. Остаётся лишь ждать. Вот бы подтолкнуть время! Мы лежим на спине, меня начинает клонить в сон. Пора перекусить.

Ням-Ням вертит пачку маршмеллоу.

Я киваю. Ням-Ням вскрывает упаковку.

– Какое слово? – спрашиваю я.

– Три слова, – отвечает Ням-Ням. – Международная космическая станция.

Мы устраиваем Marshmallow Challenge (произносится так: маршмеллоу-челлендж). Challenge означает испытание. Ням-Ням кладёт между нами пачку и начинает. Сунув в рот маршмеллоу, она произносит:

– Международная космическая станция.

Потом мой черёд. Я повторяю за ней. Теперь снова очередь Ням-Ням. Она запихивает в рот второй маршмеллоу и напоминает толстощёкого хомяка.

– Международная космическая станция, – бормочет она.

Я хихикаю. Опять моя очередь.

Для этой игры нужна упаковка маршмеллоу и друг/подруга. Вы садитесь