Красные листья. Восточный альманах. Выпуск восьмой - Нгуен Динь Тхи
— Братец!.. Прости! Я не должна была ступать на землю, в которой тебя схоронили. Потому что… потому что я уже не та невинная девушка, которую ты знал, братец. Я презренная… Я хуже скотины. Сержант Касдан заманил меня в ловушку. Я жизни не знала, братец, хоть ты и учил меня уму-разуму. Я была как слепая. Глупой была. Поверила этому негодяю. А он сказал, что ты в Богоре, и я поехала с ним туда. А потом сказал, что тебя расстреляют и спасти тебя может он один. Он отвел меня в какой-то дом и обещал отпустить тебя, если…
Салама плачет навзрыд.
— Успокойся, сестрица, — утешает ее Дарсоно.
Ярко сверкает молния. При ее свете видно, как мас Дарсоно обнял Саламу.
— Успокойся, милая ты моя, — ласково шепчет он.
— Братец… и я стала плакать, когда он сказал это. И тогда он меня оставил одну в комнате. И велел мне выбирать: либо тебя казнят, либо я отдам ему свою честь. Братец!..
Рыданья Саламы тонут в беспрерывных раскатах грома. Беспрерывно сверкают молнии, озаряя кладбище с воткнутыми в могилы столбами.
— Мас Аман, — говорит Дарсоно, — пусть твою сестру опозорили, но я обещал тебя заменить. И не нарушу своего обещания.
Дарсоно и Салама умолкают. На землю падают крупные капли дождя.
— Пойдем домой, сестрица! — говорит наконец Дарсоно.
Салама не отвечает. Дарсоно берет ее за руку.
— Пойдем же, а то сейчас хлынет дождь. И темно уже стало. Вот-вот начнется комендантский час. Или ты хочешь побыть еще здесь?
— Мас, — произносит наконец Салама. — Иди домой.
— А ты?
— Мне незачем туда идти. Я не хочу губить твою жизнь. Не пристало порядочному человеку сидеть на свадебном возвышении рядом с невестой, потерявшей невинность. Иди же домой. А меня оставь здесь.
— Пойдем домой, сестрица! Не надо так говорить.
— Я не смею теперь прикоснуться к своим сестрам и брату. Стыжусь солнечного света. Всего на свете стыжусь.
Дождь теперь льет вовсю. Вой ветра заглушает тихие слова Саламы.
— Сестрица, в моем сердце по-прежнему одна только ты. Я по-прежнему тебя люблю. Ты принесла эту великую жертву, чтобы спасти брата. Как же я могу обречь тебя на новые муки и страданья?! Пойдем домой, а то простудишься. Видишь, какой льет дождь?..
Салама не произносит в ответ ни слова.
Сверкает молния, гремит гром с такой силой, что кажется, будто сейчас расколется небо. Салама медленно поднимается на ноги, берет за руку Дарсоно, и они направляются к кладбищенским воротам.
Тюрьма Букит Дури. Октябрь 1949 г.
Перевод с индонезийского Б. Парникеля и А. Оглоблина.
VI
Восточная новелла
Ваннадасан
ВОСПОМИНАНЬЕ
Ваннадасан (настоящее имя С. Кальянасундарам) — тамильский писатель. Родился в 1947 году.
Считается одним из наиболее талантливых прозаиков молодого поколения.
Рассказ «Воспоминанье» взят из сборника «Тамильские рассказы».
«Tamil Short Stories». New Delhi, 1978 г.
Коробка для завтрака! Забытая на работе коробка! Вспоминать бы не стоило, будь она пустой. Завтрак можно завернуть и в утреннюю газету. Рука, привыкшая к гладкой круглой поверхности из нержавеющей стали, изведает новые ощущения. Благодарно ухватит податливый бумажный пакет. Можно взять старый номер «Хинду». Или плотную бумагу. Или страницу местной газеты, в которую бакалейщик завертывал асафетиду и тмин. Можно обвязать пакет бечевкой или скрепить резинкой, спрятанной среди шпилек, баллончиков с тушью и беззубых гребней.
Пакет вместо коробки. То-то будет смеха в автобусе и конторе. Доброго смеха от души. Кто из ее попутчиков и сослуживцев заметит перемену? Найдется, наверно, кто-нибудь, кто все время подглядывает: у кого изменился цвет лака на ногтях, у кого появились новые сандалии, у кого на часах ремешок другого цвета. Мигом заметят, что вместо коробки пакет. Так что есть повод для беспокойства. Но в коробке были еще и часы младшей сестры. Только что полученные из починки. Часы и немного денег.
Деньги в конторе по-прежнему пропадают. Кто-то на короткое время оставил в столе конверт с деньгами, и большая часть их исчезла. У другого пропала коробка для завтрака, которую он хранил в багажнике мотороллера. Ловкие руки у этого вора, ничего не скажешь!
— К черту! Обыскать, все перевернуть вверх дном! — взрывается начальство. От проклятий сотрясаются длинные лепестки потолочных вентиляторов, лампы фальшивого дневного света, стальные шкафы оливковой окраски, конторские книги в коленкоровых переплетах, но ловкие руки остаются неуловимыми. И теперь надо уберечь от них коробку. Сейчас же отправиться за ней. Но, пожалуй, поздно уже. Прошло больше двух часов.
Она и Ума ушли с работы в пять. Зашли на осмотр к врачу — врач нашла, что Ума держится просто молодцом для шестимесячной беременности, — полюбовались улыбающимися пухлыми младенцами на фотографиях и тепло попрощались с няней. Долго плутали по улочкам, заваленным ветошью, завернули в аптеку за лекарством, потом их окатил ливень, и они так и не купили фасоли, продававшейся по дешевке, потому что пришлось спасаться бегством, наконец удалось поймать для Умы моторикшу — а время шло.
Но совсем незаметно. Ума — одна из трех незамужних женщин, работающих вместе с ней в этой огромной конторе, с Умой можно говорить часами, и молчать с ней легко. Ума предложила ей журнал — не хочешь ли почитать? Нет, пока нет, но журнал пригодится. Он пах новостями и свежей типографской краской, его страниц еще никто не листал. Свернув журнал в трубку, вспомнила о коробке.
Обычно она прижимала коробку к журналам и несла их вместе, но сейчас у нее был только журнал, вот и появилось странное ощущение, будто чего-то не хватает. И мгновенно — мысль о коробке, деньгах, все сразу.
Почему, садясь в автобус, она не подумала об этом? Автобус с опущенными шторами возник среди дождя. Примчался, как будто за ним устроили погоню. Автобус, казалось, зарычал на нее: быстрей входи, не то до костей промокнешь! Она так и поступила. Вскочила в спешке, в такие минуты коробка ударялась о сияющие хромированные поручни, но сегодня этого не произошло, вот она и вспомнила.
— Я… — задыхаясь начала она. И прикусила язык, чтобы не говорить вслух.
Надо сойти на следующей остановке. Пока она раздумывала, автобус, расплескивая лужи, прокатил мимо остановки… Сойти на следующей. Она поискала глазами кондуктора. Он был далеко, у передней дверцы.
Автобус большой, пятьдесят восемь сидячих и двадцать пять стоячих мест, она уселась на заднее сиденье и окинула автобус взглядом. В проходе никого не было. Пассажиры казались то ли зрителями в кинотеатре,
