Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

Ознакомительный фрагментвошли в самый собор – велика, грандиозна Святая София! Но как-то тяжело созерцать ее поруганное величие. Этот мусульманский помост на месте алтаря, эти неуклюжие почти до полу спускающиеся тощие люстры, эти нелепые зеленые щиты, которыми закрыты христианские изображения над и между арками! Как это все грустно, как это диссонирует, как это неуместно здесь! Громадная площадь храма устлана циновками. У стен какие-то загородки. Посредине огромные доски с возвышениями и без них, должно быть, места каких-нибудь мулл. На левой стороне (от входа) у алтаря (бывшего) на колонках крытое место султана. Кое-где, больше у дверей, были видны коленопреклоненные фигуры молящихся мусульман. Иногда доносились их всхлипывания и бормотание. А когда-то целые сотни священников, диаконов и певцов в богатейших одеждах наполняли теперь опустевший и уничтоженный алтарь. Когда-то было здесь великолепие, перед которым бледнел храм Соломона. Все прошло. Все поругано, заброшено, осквернено. Тяжело и грустно…[28]

Константинополь. Храм Святой Софии. Открытка

Начало XX в.

[Из архива автора]

Константинополь. Храм Святой Софии. Открытка

Начало XX в.

[Из архива автора]

На улицах Константинополя. Танцующие дервиши. Открытка

Начало XX в.

[Из архива автора]

Вышли в Средиземное море… И здесь столкнулись с тем, о чем все знали, читали и даже готовились. Стояла мертвая зыбь. Ни ветра, ни волн, а пароход качается. Пассажиры приготовились страдать морской болезнью. Ни в Аден, ни в Перим зайти не удалось – там свирепствовала холера. Была лишь небольшая остановка в Порт-Саиде для заправки водой и топливом, и вновь в путь. Пассажиры были готовы созерцать рукотворное восьмое чудо света – Суэцкий канал. Но вскоре все поняли, что жестоко просчитались. Грандиозность канала умом понятна, но незаметна, особенно с борта большого парохода, каким была «Кострома». Канал казался канавой, а его берега были томительно однообразны, пустынны, желты. С трудом дождались, когда наконец прошли, проползли канал и вышли в Красное море.

За бортом день за днем вода… вода… кругом вода. Изредка попадались встречные пароходы, рыбацкие шхуны, а еще зеленые и желтые, гористые и низменные острова. На горизонте, в дымке или в прозрачном и чистом воздухе, берега стран, названия которых юный миссионер знал только по картам и атласам… А вот теперь он рядом с ними, видит наяву. Ветер как назло стих. Температура поднялась до 26 градусов. В каюте нельзя было пробыть и нескольких минут. Все высыпали на палубу и проводили там весь день. Над палубой натянули двойной тент, но и под ним было не легче. Удушающая смертельная жара. Особенно тяжело было на нижней палубе. Несколько человек умерло, не справившись с жарой.

Наконец достигли о. Цейлон и встали на рейд в Коломбо. Пока корабль в течение нескольких дней стоял, заправлялся и брал на борт попутный груз, наиболее смелые, среди них и Сергий, сошли на берег и отправились на экскурсию – осматривать окрестности и достопримечательности и даже совершили путешествие вглубь острова, в г. Канди – священное для буддистов место.

И опять в море… Пинанг… Сингапур… Вскоре встали на рейд Владивостока. С палубы Сергий разглядывал еще недавно бывший таким далеким, а теперь такой близкий российский город. Можно ли будет сойти на берег, что будет далее – все было покрыто мраком неизвестности, так как пришло сообщение, что в Нагасаки холера и корабль туда зайти не может. Сойти где-то ранее Сергий тоже не мог, так как он имел поручение сопроводить до Владивостока группу переселенцев, которые проживали на нижней палубе. Как быть, что предпринять???

9 октября Сергий сидел за утренним чаем в компании попутчиков, готовившихся рискнуть сойти на берег. Среди публики, поднявшейся на борт «Костромы», оказался агент Добровольного флота. Его обступили, и тут же зашла речь о возможных вариантах добраться до Нагасаки.

– Пойдет ли «Кострома» в Нагасаки, – поинтересовался Сергий.

– По всей вероятности, нет, – был ответ. – Ее за это в Одессе засадят в карантин дней на 38. Сегодня-завтра весь груз с вашего корабля передадут на корабль «Владивосток». Можете потом перебраться туда и вы. Да, если угодно, я могу и сегодня отправить вас в Нагасаки, – вдруг заявил агент и продолжил: «Сегодня идет туда датский пароход-грузовик. Конечно, вы не найдете на нем таких удобств, как у нас, но до Нагасаки доберетесь. Только вы ведь не согласитесь сидеть на их габерсупах[29]?»

– Как не согласимся?! Конечно, согласимся. Чем скорее окажемся в Японии, тем лучше! – послышался хор голосов.

– Этот пароход уходит в 10 часов вечера. Нужно торопиться. Если кто готов, я дам знать на пароход, и вас примут.

Сергий оставил свой чай, взял шляпу и через пять минут уже трясся в шарабане по улицам Владивостока: нужно купить билеты, собрать багаж, переехать с «Костромы» на датский пароход. В общем, времени в обрез. Удалось уладить все достаточно быстро. Вернувшись на «Кострому», собрал вещи, определил часть груза к передаче на другой корабль, направлявшийся в Японию. Наскоро попрощавшись с попутчиками, Сергий в десять часов вечера вступил на палубу судна «Frithjof Nansen». Через четверть часа пароход дал последний свисток и вдоль борта «Костромы» пошел в открытое море. «Костромичи» высыпали на ют, оттуда раздалось их прощальное «ура», флаг трижды опустился (морской поклон), и «Кострома», бывшая столь длительное время гостеприимным домом, постепенно скрылась за горизонтом.

Новый корабль действительно и по размерам был мал, и удобств никаких, но он шел в сторону Японии… 13-го вечером стал виден Нагасакский маяк. Сергий и его сотоварищи по путешествию около 12 часов ночи спустились в каюты, чтобы провести последнюю ночь в море. Спалось, однако же, плохо. Мысль о том, что за бортом Япония и что завтра они вступят на твердую почву, не давала заснуть.

Утренний кофе в кают-компании на «Nansen’e» состоялся в семь утра. За прозрачными дверями было видно, как коридор и палуба наполняются японцами в кимоно, которые обращались к «господам туристам» со всевозможными предложениями. Спустя пару часов вещи были свезены на берег, но оказалось, что необходимо соблюсти еще некоторые формальности, без чего отправиться в Токио было невозможно…

Лишь 20 октября из российского консульства был получен толстый лист глянцевой бумаги, на котором стояли китайские и японские буквы, краснели два огромных штемпеля с иероглифами, а среди этой «красоты» виднелись слова «иеромонах Сергий Страгородский», написанные по-французски. Теперь надо было из Нагасаки пароходом «Jokohama-maru» добраться до Кобе. А оттуда на вечернем поезде отправиться в Токио.