Балтика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин
Круз, как и прежде, в самом пекле. Вокруг свистят ядра и картечь, падает щепа и обрывки канатов. Падают убитые и раненые. Старый воин невозмутим и столь же хладнокровен, как и обычно. Один лишь раз побледнел командующий – когда сообщили ему о ранении Сухотина. Тотчас передав командование сражением капитану флагманского корабля, он на шлюпке устремился к авангарду, чтобы проститься с боевым товарищем. Невзирая на сильный огонь, он достиг цели и успел в последний раз обнять Сухотина. Обнял, поцеловал – и обратно. Под неприятельскими ядрами он обошел всю эскадру. Стоя на шлюпке во весь рост, залитый кровью убитого рядом матроса, он подбадривал команды, отдавал распоряжения капитанам. К всеобщему удивлению, Круз остался жив и снова возглавил сражение.
– Испужался Кронштадт таракана! – выкрикивали матросы, высовываясь в азарте в орудийные порты. – Вот ужо счас узнаем, у кого загривки крепче!
Взаимное истребление в самом разгаре. Ядра прыгают по палубам смертельными мячами, в воздухе пахнет порохом и смертью. Вот падает ничком пораженный в бок ядром молоденький мичман, из только что прибывших мальчишек. К упавшему подбегает подлекарь. Он все время на палубе перевязывает легкораненых, чтобы те от своих дел не отвлекались, приказывает куда нести тяжелых, кого вниз под пилу и ланцет, а кого сразу в покойницкую.
– Тащи к грот-люку в трюм! – кричит он санитарам.
В трюм – это в покойницкую. Санитары на мгновение застывают, может, ослышались, ведь мальчишка-мичман еще дышит.
– Может, еще выживет? – с надеждой спрашивает подлекаря пожилой санитар из водоходцев. – Уж больно молод, дите совсем!
– Какое там! Не жилец – царь-жила перебита! Волоките в покойницкую, пока дотащите, он уже дух и испустит!
Подлекарь циничен и непреклонен, но иначе сейчас ему нельзя, вокруг него только кровь, боль и смерть.
Из хроники сражения: «Солнце давно взошло, но дым так густо заволок небо и все окрестности, что его не было видно. Ветер стих; наши корабли, удерживая места против избранных ими в линии шведских судов, имели крюйсель, иные грот-марсель, на стеньге. “Иезекииль”, находившийся рядом с адмиралом, отставал и уваливался из линии. “Князь Владимир” также, и потому обоим были даны повторительные сигналы “вступить на свои места”. Часу в 6-м у нашего адмирала свалилась крюйс-стеньга, а у передового “Иоанна Богослова” свалились фор-брам и крюйс-стеньги. Но команды наши продолжали сражаться молча и дружно. Около 6 часов в неприятельской авангардии (на северном фланге). Корабли, один за другим начали уклоняться от боя. Там, где они нашим видны, в дыму, им посылали анфиладные выстрелы вдогонку, но ветер стихал до полного штиля. Наш флот находился в несколько растянутой линии, но вперед не подвигался».
К вечеру огонь шведов стал ослабевать. Их корабли, туша пожары, один за другим выходили из боя. Центр нашей линии и особенно «Иоанн Креститель» Круза на буксирах подаются вперед и продолжают перестрелку, но шведы этого вызова уже не принимают. А отходят все дальше и дальше. Шведский флот медленно поворачивает и начинает отход в сторону острова Сескар. Стихал ветер, и Карл Зюдерманландский занервничал: он боялся штиля. Герцог хорошо помнил, что Круз – известный мастер абордажа. Отходя, шведы дали несколько залпов по воде в надежде, что отскочившие рикошетом ядра попадут в наши корабли. Ядра отрикошетили, но до наших кораблей все равно не долетели. В восемь часов вечера стихли последние выстрелы, но над волнами по-прежнему стелился густой дым. Русская эскадра находилась в прежней позиции. Место боя осталось за нами! Над «Иоанном Крестителем» взлетел сигнал «поворот оверштаг». Сохраняя линию, вся эскадра поворотила на правый галс общим направлением на зюйд, по-прежнему преграждая путь к Кронштадту и Петербургу.
* * *
Едва стихли последние залпы, Круз в шлюпке вновь обошел на катере все корабли. Начал он с авангарда и снова навестил друга Сухотина. На этот раз посидел у изголовья, подержал в руке руку старого товарища. Лицо раненого было смертельно бледным, нос и скулы заострились, как у мертвеца. Лекарь уже дал Сухотину порцию опия, и тот находился в полузабытье, но Круза узнал и, вымученно улыбнувшись, прошептал губами:
– Как сражение?
– Все хорошо, Яша, мы победили! Ты береги силы и поправляйся, впереди у нас еще много дел!
Поправил подушку, перекрестил друга и вышел вон, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. В глазах старого моряка стояли слезы…Тогда же Сухотин был отправлен пакет-ботом в Кронштадт.
Заменившему командира авангарда капитану 1-го ранга Федорову Круз дал подробные указания на случай нового боя.
– А флаг вице-адмиральский не спускай, пусть герцог думает, что у нас все живы и здоровы!
Осмотрев повреждения кораблей, поздравил подчиненных с одержанной победой. Командиры «Святого Николая», «Всеслава» Борисов получили нагоняй за медлительность. После этого Круз вернулся на «Креститель», писать донесение о сражении. Больше всего опасения у вице-адмирала вызывали корабельные пушки. На «Всеславе» за время сражения треснуло четыре пушки, на «Святом Николае» семь, а на «Царе Константине» все одиннадцать. Каким-то чудом все они не разорвались, но как знать, сколько еще разрывов будет завтра. Все разорвавшиеся и треснувшие пушки были старые-престарые, еще петровского литья. Ясно, что ставить их на корабли было преступлением, но иного выхода просто не было.
Потери в людях были до сотни убитых и две с лишним раненых, из них почти треть погибла от разрыва своих же пушек. О потерях шведов оставалось только догадываться. С наших кораблей видели, что у них было сбито не менее десятка брам-стенег. В людях они потеряли примерно столько же, как мы.
А вскоре на «Иоанн Креститель» прибыл шлюпкой командир «Иоанна Богослова» капитан 1-го ранга Одинцов. За Одинцовым слава Гогланда, где он командовал флагманским «Ростиславом», он Георгиевский кавалер и лично известен императрице. По этой причине командир «Богослова» вел себя весьма независимо.
– Ваше превосходительство, мой корабль серьезно поврежден и нуждается в починке! – начал он речь без всяких вступлений, переступив порог адмиральской каюты.
Круз недоуменно поднял глаза:
– Все имеют повреждения, что в том такого?
– Я потерял крюйс-стеньгу!
– Вы прекрасно видите, что и у меня такие же повреждения, однако же я намерен держаться в линии, а потому советую и вам последовать моему примеру!
Но Одинцов решил по-своему, несмотря на сигналы с флагманского корабля, несмотря на решительный протест своего старшего офицера, капитан-лейтенанта Ознобишина, самовольно взял курс на Кронштадт.
За это своеволие Одинцов будет
