Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 - Ян Мортимер

задержания Роджера, повторившись с помощью современных летописцев, иногда даже с привлекающими внимание приукрашиваниями, делающими случившееся общеизвестным. Вторая — то, что еще сотню лет назад исследователи средних веков почти целиком зависели от прямых указаний используемых ими источников (официальных заявлений и летописей). Историческая методология имеет склонность к буквальному толкованию документа или сравнению друг с другом разных текстов. Вероятные проявления пристрастности, скрытые повестки дня и равно скрытые соглашения учеными смахиваются с доски в самом широком масштабе. Работа любителей, временами идущая по лезвию художественности, убеждает самых проницательных из читателей, что ученые правы, пренебрегая всем, что не поддерживается серьезными записями и современными летописями. Когда в XIX и в начале XX столетий начали приводить в хронологический порядок и издавать огромное количество официальных средневековых документов, специалисты-историки отреагировали на это еще большим вниманием к зафиксированным на бумаге событиям. У исследователей пропало желание продолжать основательные линии расследования, нацеленные на пересмотр устоявшегося, так как, в целом, подобное перестало быть необходимым и приносить плоды. Вследствии приводимых обстоятельств для ученых работы, с целью пересмотра старых знаний, начали связываться с дилетантизмом. Относительно смерти Эдварда Второго историки сегодня склонны говорить и думать, что он был убит в замке Беркли, и это безопаснейший из наших сюжетов, ибо лучше прочего основывается на документах и поэтому является самым приемлемым. Однако, как демонстрирует летопись Джеффри Ле Бейкера, самый подробный и широко принимаемый сюжет не обязательно указывает на самую надежную цепочку событий. Настоящая глава покажет это, ведь уйдя далеко от крепчайших предположений, гибель Эдварда Второго в замке Беркли и последующее его захоронение в декабре 1327 года, оказались, вне всяких сомнений, ложными, сфабрикованными сначала Роджером, а уже потом зафиксированными Эдвардом Третьим.

Логичное начало для демонстрации данного утверждения — то, что чаще всего превращается в скользкое место для желающих, ради создания полноты сюжета, заглянуть в конец книги: рассказ, — как Роджеру удалось заставить похоронить в декабре 1327 года в аббатстве Глостера другого человека, а также, что важнее, о том, как у него получилось убедить зрителей, что перед ними тело Эдварда Второго. И академики, и простые люди делали на эту тему множество упрямых заявлений, от того, что обнаженное тело низложенного суверена подверглось исследованию до того, что на похоронах его заменили деревянным изображением. Удивительно, — никто из предшествовавших авторов не рассматривал проблему в свете погребальных и относящихся к бальзамированию практик, применяемых к английским королям XIV столетия. Как уже упоминалось к Главе 12, к тому моменту Малтраверс и Беркли передали останки аббату Токи, успев изъять из него внутренности, целиком закрыть пропитанной воском тканью, нарядить в одежды бывшего монарха и поместить внутрь одного гроба из свинца и второго — из древесины. Даже если бы оба гроба стояли в аббатстве открытыми, тело не получилось бы узнать, так как этому бы помешали полная закрытость пропитанной воском тканью и окружающие тени. На сомнения, неужели бальзамирование трансформирует черты лица, можно ответить ссылкой на доклад археологов об останках Эдварда Первого, лицо которого продолжало хранить следы полотна с парафином, когда могилу в 1774 году открыли. Подтверждение необходимости снять ткань с воском, дабы убедиться в подлинности забальзамированного тела, можно отыскать в случае Ричарда Второго, для которого это совершили специально, опознавая его после доставки на юг из Понтефракта в 1400 году. У нас нет доказательств, что такая же процедура снятия полотна с парафином произошла с Эдвардом Вторым. На самом деле, существует свидетельство обратного, зафиксированное показаниями единственного летописца западных краев тех лет, Муримута. Он утверждал, что вызванные для лицезрения останков, видели их исключительно «поверхностно». Таким образом, если возможно, что один или оба гроба были настолько открыты, мы все равно можем понимать, — черты лица оказывались неразличимы, и после перевозки 20 октября из замка Беркли заподозрить подложность тела не получилось бы.

До данной даты для Малтраверса и Беркли оказалось легко забальзамировать фальшивые останки. Зрители, ожидающие тело, не приступали к своим обязанностям вплоть до того самого 20 октября, то есть на протяжение более месяца после предполагаемой кончины. Ключевой вопрос заключается в том, видел ли лицо Эдварда кто-либо, помимо заговорщиков, прежде чем его покрыли тканью с воском? Обычно процесс бальзамирования начинается мгновенно после смерти, возможно, в течение дней трех, и уж точно в течение ближайшей недели. Так как объявление общественности о смерти Эдварда Второго не было совершено до 28 сентября в Линкольне, так как потребовалось, по меньшей мере, дня три, чтобы любой лорд или священник мог преодолеть 110 миль до Беркли, дабы увидеть тело, мы имеем право хранить уверенность, — ни один независимый человек не имел бы возможности посмотреть на тело в течение десяти дней после предполагаемой гибели, к какому времени и лицо, и останки уже оказались бы укрыты. Возможность того, что кто-то увидит тело в открытом состоянии уменьшается еще больше, если принять на веру утверждение Смита о возвращении Гарни с приказами хранить тайну смерти в стенах крепости вплоть до 6 ноября. Единственным исключением здесь оказывается неоднозначная фигура королевского сержанта, Уильяма Бокёра, прибывшего в замок ровно в день предполагаемой гибели и остававшегося с останками вплоть до похорон. В конце концов, решительным доказательством недостатка демонстрации тела правдоподобности являются действия, предпринятые графом Кентом и его соратниками по заговору. Они хранили уверенность, что Эдвард Второй все еще жив, вопреки собственному присутствию на церемонии прощания и погребения.

Существует огромное различие между показом, как что-то могло произойти, и доказательством, что это произошло. В самом деле, похороны подложного тела поднимают широкое количество вопросов. Среди них наиболее значительные, — почему Эдвард не упомянул опеку Роджера над низложенным сувереном в ряду выдвинутых против графа обвинений? Почему столь великолепное надгробие было воздвигнуто на выдающемся в стенах аббатства месте, если труп под ним являлся фальшивым? Зачем понадобилось Изабелле сердце «Эдварда Второго» в ее могиле, если оно являлось подложным? Почему Джон Тревиза, настоятель храма в Беркли, сделавший перевод Комплекса летописей Хигдена в 1381 году для внука лорда Беркли, повторил историю об убийстве Эдварда, если в ней не было и грана правды, серьезно испортив при этом репутацию семьи вельможи? И, что важнее, зачем люди, обвиненные в соучастии в расправе над низложенным сувереном, бежали в 1330 году, если не совершали данного преступления?

Можно отмести предъявляемые возражения множеством способов. Например, Эдвард Третий не упоминал тайной опеки над своим отцом на суде 1330 года, так как Эдвард Второй продолжал оставаться для него потенциальной угрозой. Если бы известия, что низложенный король продолжает жить, стали бы достоянием