Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Нам предстояло заменить три пробы Пищальниковой!
Одну, самую грязную, мы полностью заменили на чистую, я её немного затемнил крупинками кофе „Нескафе“, чтобы цвет мочи во флаконах А и Б стал одинаковым. Вторая проба имела несовпадающий стероидный профиль, но делать было нечего, кое-как подобрали и намешали, чтобы по профилю проба не сильно отличалась от того, что было на распечатке. С третьей пробой было особенно сложно — чистой мочи почти не осталось, потом ту же самую мочу заливать второй раз опасно, это будет заметно при анализе! В итоге я не стал полностью заменять пробу во флаконе А, а разбавил её убитой мочой, то есть той, где не было стероидов, добавил водички — и посолил, чтобы вернуть исходное значение плотности. Так что концентрация оксандролона получилась минимальной и разбавление сделало пробу почти чистой. Но именно её лозаннская лаборатория через месяц объявит положительной из-за метаболитов оксандролона.
Так протекала одна из самых сложных ночей в моей жизни. С этими 67 пробами мы возились до трёх часов ночи, а потом ещё сидели в каком-то трансе, просто приходили в себя. Мы с Мариной Дикунец особенно намучились с заменой мочи одной из наших великих бегуний: чего только я не пробовал, чтобы внешний вид заменённой мочи во флаконе А совпадал с видом мочи, находившейся в запечатанном флаконе с пробой Б. С помощью крупинок растворимого кофе „Нескафе“, добавления воды и соли можно было подобрать удельную плотность и цвет мочи, чтобы пробы А и Б стали одинаковыми. Это необходимо, чтобы пройти входной контроль при регистрации пробы в другой лаборатории: при приёмке обязательно сравнивается внешний вид мочи в обоих флаконах А и Б. Но основная проблема заключалась в том, что во флаконе с пробой Б частички осадка не совпадали по своему виду с осадком во флаконе А. Мы залили туда чистую мочу, подобранную в пару к флакону Б, но частички осадка отличались, как отличаются снежинки, падающие в разные дни, и вдобавок они ещё по-разному кружились! Это было заметно: если взболтать мочу во флаконах А и Б и внимательно наблюдать, то становилось заметно, что осадок в них, беловатые хлопья, кружился по-разному и оседал с разной скоростью, что меня просто бесило! По счастью, эта бегунья насдавала много проб чистой мочи, и одна из них была с приличным жирным осадком, его слой на дне пластиковой бутылки был в два пальца толщиной, и если ещё взболтать, то там плавали такие конгломераты, просто как овсяные хлопья.
Это был последний шанс спастись.
Предстояло решить задачу для химической олимпиады в режиме блица, если бы такая существовала. Но в школе я был отличником и победителем всех районных олимпиад, поэтому решение нашёл быстро. Проба с жирным осадком была щелочной, это нормально. Бактерии резвятся, и свежая моча со временем становится щелочной: pH изменится от 4.2–5.0 (свежая моча) до 9, 10 или 11. Внешний вид мочи меняется: сначала появляется лёгкая муть, её становится больше, затем она собирается на дне в виде осадка; сама моча при этом темнеет. Если помутневшую и потемневшую мочу чуть-чуть подкислить раствором уксусной кислоты, то она вновь становится почти прозрачной и немного светлеет, осадок частично растворяется. Поэтому я аккуратно подкислил эту чистую мочу с могучим осадком, помешал, немного подождал. Ещё осторожно подкислил, пока не заметил, что осадка стало меньше. Всё, стоп — теперь прозрачную мочу, верхний слой, отбираем, остатки осадка выбрасываем. Запускаем обратный процесс: прозрачную мочу немного подщелачиваем — и вот появилась лёгкая муть, теперь осталось бросить крупинку кофе и ещё чуть-чуть покапать слабым щелочным раствором — и вот замелькали хлопья и снежинки, очень похожие на те, что были в запечатанной пробе Б; они потом ещё несколько дней кружились у меня перед глазами, стоило только их закрыть. Ура, у нас всё получилось!
В моей раскалывающейся голове вертелись слова Михайло — или Михайлы? — Ломоносова, поэта, химика и физика, чьим именем был назван Московской университет. Он тоже много химичил, его особенно интересовал „разложившийся подонок“, только не надо острить, что он гениально предвосхитил моё появление, нет, именно так он изволил именовать „растворившийся осадок“. В то время русский язык был очень беден, и для объяснения сложных процессов и явлений у Ломоносова не нашлось бы приличных слов, чтобы, например, поведать потомкам про допинговый контроль.
Сил моих больше ни на что не оставалось. Правда, ещё одну пробу надо было бы заменить, но я нигде не мог найти чистую мочу этой бегуньи, тоже чемпионки мира. В пробе А оставалось совсем на донышке; заливать чужую мочу — это смерть, образцы ДНК будут разные, Лозанна этого не пропустит. Пусть лучше останется как есть. А я поехал спать!
12.2 Визит к Нагорных. — Соотношение T/E. — Проблема фальсификации пробы Б
На следующий день с утра министр Виталий Мутко принимал Оливье Рабина и Викторию Иванову. Мы просидели у него почти полтора часа! Настроение у Виталия Леонтьевича было прекрасное, он шутил и замечательно тянул время, я же держался только на морально-волевых, невероятных усилиях, чтобы не заснуть, ночью мне удалось заехать домой всего на пару часов. Тем временем Тьерри Богосян, единственный эксперт ВАДА, имевший опыт работы в аккредитованной лаборатории, последовательно проверял все методики, приборы, настройки, калибровки и стандарты, документацию и распечатки, заглядывал в холодильник, читал наклейки на пробирках и склянках с реактивами. Днём мы с вадовцами ходили инспектировать новое здание Антидопингового центра; внутри начались отделочные работы, и надо было внимательно смотреть,
