Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко
Вопрос «О некоторых выступлениях газеты «Советская Россия» по вопросам науки, литературы и искусства» Секретариат ЦК рассмотрел 17 июня 1970 года. Докладывал Яковлев. Он отметил, что «газета хочет занять особую линию среди органов советской печати, у неё какая-то своя особая позиция во всех этих вопросах». Московский попробовал огрызнуться. А дальше выяснилось, что редакция давно уже вела двойную игру, по сути, подталкивала партаппарат к групповщине. Не разделяя некоторых взглядов и установок Яковлева, она стала во всём ориентироваться на другого заместителя завотделом пропаганды ЦК – Дмитрюка – и искать поддержку у члена Политбюро Полянского, который вообще-то курировал не печать, а сельское хозяйство. Это и вызвало гнев Суслова. Если бы главред обратился к кому-нибудь из секретарей ЦК и обжаловал действия Яковлева, это было бы одно. Но когда главред стал действовать в обход правил, на пощаду рассчитывать было нельзя.
Читаем рабочую запись заседания Секретариата:
«СУСЛОВ. Можно было бы подвести итоги. Газета «Советская Россия» допустила крупный политический промах. Сам тов. Московский оказался не на высоте, а заместители – т.т. Бардин и Морозов – не на месте. Их нужно менять, это безусловно. Тов. Дмитрюк, который ведает вопросами печати, не сумел исправить своевременно положение.
Нам надо думать о редакторе, причём, не затягивать это дело.
Тов. Демичеву в течение 2–3 дней надо представить предложения.
Что касается тов. Московского, то ему нужно будет дать работу.
КИРИЛЕНКО. Его не следует обижать.
СУСЛОВ. Да, он известный работник печати. Надо серьёзно подумать о перемещении его на другую работу.
Я считаю, что следует по этим вопросам доложить Политбюро»[316].
После Московского газету «Советская Россия» редактировали Алексеев, Волынец и Ненашев. Все они по долгу службы не раз присутствовали на заседаниях Секретариата ЦК и имели возможность наблюдать, как ими руководил Суслов. Так вот Ненашев считал, что как тактик Суслов всем давал фору: «М.А. Суслов по своему опыту, знаниям, общей культуре был на голову выше других секретарей, таких, как А. Кириленко, И. Капитонов… Он был изощрённым тактиком, олицетворяющим всю практику и все изменения политики партии от Хрущёва к Брежневу, где он, несомненно, играл первую скрипку. Именно он был тем человеком, который больше других сделал, чтобы застудить «оттепель» и предать забвению всё то, что было провозглашено на XX съезде КПСС. Со смертью Суслова ушла целая эпоха, ибо он был одним из последних представителей сталинской школы, её наследником и продолжателем в позиции, в стиле и методах работы»[317].
Наверное, не со всеми оценками Ненашева можно согласиться. Но в одном он оказался прав: Суслов, конечно же, был ещё тем тактиком, а я бы добавил – и игроком. Правда, не всегда избранная им тактика давала эффективные результаты. Некоторые его расчёты позволяли сохранить видимость сплочённости в Политбюро и Секретариате ЦК, но отодвигали решение острейших проблем. Это в своё время отметил Черняев. После одного из заседаний Секретариата ЦК он записал в свой дневник: «Убогость уровня обсуждения, некомпетентность в одних вопросах, которые предлагают другие, мелочность самих вопросов – повергают в отчаянье. Ведь из 20 с небольшим вопросов, внесённых на этот Секретариат, около дюжины были посвящены награждениям людей или учреждений. Или всяким приветствиям».
Суслов, конечно же, и сам всё прекрасно понимал. Но в нём нередко срабатывал комплекс осторожности, без которого сохраниться во власти было нереально. Уже в 1998 году проработавший много лет на Старой площади и хорошо изучивший Суслова Брутенц писал: «Отрицательные и даже отталкивающие черты Михаила Андреевича были не только и не столько особенностями его характера, сколько оттиском пороков системы. Скажем, Суслов, хотя, по наблюдениям, «понимал» всё или очень многое, был, как известно, догматически жёсток и даже жесток. Но не потому ли, прежде всего, что «понимал» и включался охранительный рефлекс, действовала охранительная реакция?»[318]
Брутенц недвусмысленно намекает: следовало менять систему. А готов ли Суслов был к этому, скажем, в конце 70‐х годов? Видимо, ему, как и Брежневу, следовало вовремя уйти. Оба стали сдавать.
Глава 18
Швы советской империи
Ещё в 1961 году Никита Хрущёв, представляя на XXII съезде КПСС проект новой программы КПСС, заявил, что в нашей стране сложилась новая историческая общность – советский народ. Кто придумал для тогдашнего советского лидера эту формулировку, в точности выяснить не удалось. По одной из версий, идея исходила от Отто Куусинена. Но через десять лет, 30 марта 1971 года, эту формулу подхватил уже другой лидер – Леонид Брежнев (впервые он её повторил в своём докладе на XXIV партсъезде).
Однако означало ли это, что в нашей стране к тому времени удалось решить хотя бы самые острые национальные противоречия? Нет. И в Кремле это лучше других понимал Михаил Суслов. Хотя прямо он никогда не выступал ни против лозунгов по этому вопросу Хрущёва, ни против тезисов Брежнева.
То, что с национальной политикой не всё обстояло гладко, Суслов, видимо, понял ещё в середине 30‐х годов, когда по линии Комиссии партконтроля был командирован в Чернигов для чистки местных кадров. Там имели очень сильные позиции украинские националисты. Потом он столкнулся с множеством сложнейших проблем на национальной почве на юге России, когда руководил Ставропольской краевой парторганизацией, в которую входили коммунисты Карачаевской и Черкесской автономных областей. А какую головную боль ему после войны доставляли националисты в Литве?!
Однако Центр много лет не имел ни в органах партийного, ни советского управления структур, которые всерьёз занимались бы вопросам национальной политики. Так, в центральном партаппарате эта тематика вроде бы входила в сферу деятельности отдела организационно-партийной работы. Но на практике он занимался в основном подбором и расстановкой руководящих кадров в союзных и автономных республиках. Во внутренние же процессы в регионах отдел вникал лишь от случая к случаю. Поэтому чуть ли не все вспышки на окраинах страны оказывались для него полной неожиданностью. Что касается правительства, то оно отказалось от ведомства по делам национальностей ещё в 20-х годах. В спецслужбах также очень долго отсутствовали соответствующие подразделения, которые работали бы
