Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Как вариант, может быть, иметь приветствие Л.И. Брежнева, которое перед сессией Верховного Совета республики передать по местному радио»[328].

Последствия этих полумер – те же, что и в армяно-азербайджанском конфликте.

Огромную осторожность Суслов проявлял и тогда, когда перед Кремлём ставились вопросы о сохранении и развитии русской культуры. Кстати, зря некоторые радикалы, именовавшие себя патриотами, зачисляли его в русофобы (к таковым относился, в частности, писатель Иван Шевцов). Суслов-то как раз очень ценил и почитал русскую культуру. Но публично провозгласить русский народ государствообразующим он действительно опасался. Во-первых, Суслов не забыл, как в своё время Сталин болезненно отреагировал на предложение Жданова подчеркнуть в новой программе партии роль русского народа. Известно, что Сталин заслуги его признавал, однако боялся посеять национальную вражду. И во-вторых, Суслов знал, что вокруг Брежнева давно уже вертелось немало людей, которые почему-то не хотели укрепления русского народа и не раз пытались скомпрометировать защитников русских интересов. Поэтому он помогал сохранять русскую цивилизацию не столь открыто, как это раньше делали некоторые другие члены Политбюро, в частности Шелепин и Полянский, потерявшие в итоге высокие посты.

Два слова об интригах в Кремле и спекуляциях вокруг русского вопроса. Одно время его активно поднимал секретарь Московского горкома партии по пропаганде Ягодкин, который имел полную поддержку со стороны своего шефа – члена Политбюро Гришина. Но его активность по этому вопросу сильно раздражала помощника Брежнева Александрова-Агентова. Влиятельный функционер не упускал ни одного промаха московского партаппаратчика и раздувал каждую его ошибку до вселенских размахов, не забывая рассказать о ней генсеку. При этом в непосредственные обязанности Александрова-Агентова входили не идеологические вопросы (ими занимался другой помощник Брежнева – Голиков), а международные дела. Но вмешивался он повсюду. После очередной докладной записки Александрова-Агентова о Ягодкине терпение Брежнева лопнуло и он в раздражении поинтересовался у Суслова, когда же строптивого секретаря горкома отодвинут в сторону. И что Суслов? Попытался отстоять партчиновника? Нет. Он взял под козырёк. Бросаться грудью на амбразуру было не в его правилах, зато действовать в тени он умел. Именно так и поступил Суслов в истории с Михаилом Шолоховым.

Весной 1978 года классик обратился с письмом к Брежневу. Шолохов возмущался усилением нападок на русскую культуру и просил дать указание разработать конкретные планы по защите духовных богатств нашего народа. Потом выяснилось, что тревогой писателя проникся член Политбюро Кириленко. Он дал указания двум секретарям ЦК – Зимянину и Капитонову, трём завотделами ЦК, министру культуры СССР и некоторым другим чиновникам представить предложения по поставленным Шолоховым вопросам. Кстати, все люди, получившие от Кириленко поручения, слыли в партийных и иных кругах как русофилы. То есть должны были разделять мысли Шолохова. Но смотрите, как поступил Зимянин. Он в своей записке оценил обращение Шолохова к Брежневу как тенденциозное, объяснив его пагубным влиянием на писателя каких-то сил, и вместо разработки программы по защите русской культуры предложил разъяснить классику, как у нас всё хорошо, запретив затевать дальнейшие дискуссии на эту тему.

Зимянина вполне мог бы поправить Суслов. Но он оказался более осторожным. На заседании Секретариата ЦК 27 июня 1978 года Суслов произвёл, по сути, подмену, предложив обсудить не письмо Шолохова, а подготовленную по поручению Кириленко записку Зимянина и шестерых других аппаратчиков.

«СУСЛОВ. Товарищи Демичев, Капитонов, Зимянин и другие подготовили правильные предложения. Безусловно, что наши враги усилили нападки на русскую культуру, искажают её высокие гуманитарные принципы, пытаются тем самым опорочить русский народ как главную интернациональную силу Советского многонационального государства. Политика нашей партии в отношении русской культуры, русского народа правильная. Нам надо постоянно проявлять заботу о сохранении русских традиций, национального колорита. Враждебная пропаганда в России ведёт агитацию против культуры других национальных республик страны, а в национальных республиках, против культуры России. Империализм преследует своей целью внести раздоры среди интеллигенции России и интеллигенции других союзных республик.

Считал бы целесообразным в основном согласиться с предложениями, изложенными в записке т.т. Демичева, Капитонова, Зимянина, Маркова, Тяжельникова и Шауро и поручить т.т. Демичеву, Соломенцеву, Зимянину, Шауро с учётом обмена мнениями на заседании Секретариата ЦК проводить практические меры и вносить соответствующие предложения в ЦК КПСС, если в этом возникнет необходимость»[329].

При этом все в партаппарате знали, что Суслов от поднятых Шолоховым проблем не отмахнулся. Вот только решать он их предпочёл, скажем так, аккуратно, без лишнего шума.

Очевидно, эту тактику Суслова должно было применять и его окружение. Один из ближайших помощников Суслова – Степан Гаврилов – именно так и работал. Он многим борцам за русскую культуру помогал, но по-тихому, как правило, аппаратными методами. А вот другой, Владимир Воронцов, иногда забывался и думал, что высокая должность в случае чего спасёт. Однако в 1979 году случилась осечка. Против открытого участия Воронцова в интерпретациях наследия Маяковского выступил влиятельный литератор Константин Симонов. Писатель, понимая, что вряд найдет поддержку у Суслова (они давно скрытно конфликтовали), решил через работавших с Брежневым Александрова-Агентова и Самотейкина напрямую выйти на генсека. Накрученный своими помощниками, Брежнев встал на сторону Симонова. И Суслов Воронцова, с которым тесно работал ещё с довоенных лет, тут же сдал, отправив на пенсию.

Резюмируем. Суслов, конечно же, знал, что национальная политика была, мягко говоря, несовершенна и требовала серьёзных корректив. Надо было очень многое менять, а не только тасовать в республиках и автономиях кадры. Видимо, следовало решительнее пересмотреть административно-территориальное деление страны, не допуская, конечно, повторения хрущевского волюнтаризма. Суслов же продолжал осторожничать. Кончилось это тем, что Советский Союз получил на своих окраинах опаснейшую дугу нестабильности, которая в конце 80‐х – начале 90‐х годов прошлого века вся оказалась в сполохах кровавых пожаров.

Глава 19

Застой и застолье

Существовала ли у нас в 60–70‐х годах прошлого века коррупция? И если да, то как глубоко она проникла? В частности, поразила ли она высшие эшелоны власти?

Теперь-то известно, что злоупотребления властью в эпоху Брежнева имели место как в Центре, так и в регионах. И Кремль о многих фактах знал. Многое знал и Суслов. Как же он реагировал? По-разному.

Для начала остановимся на так называемом «деле комсомольцев». В конце 1967 года Старая площадь была завалена жалобами на руководство ВЛКСМ. Функционеры обвинялись в организации пышных приёмов зарубежных коллег и наших деятелей науки и культуры, которые нередко перерастали в пьянки с купеческим размахом, при этом ящики со спиртным поставлялись на эти гулянки в основном за