Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

На 23 января 1968 года был назначен Секретариат ЦК КПСС. Предполагалось, что Яровой и покрывавший многие его проделки первый секретарь ЦК комсомола Сергей Павлов покаются и дадут слово больше коллективных пьянок не устраивать. Но оба были убеждены, что много лет благоволивший им секретарь ЦК Александр Шелепин их непременно отстоит. Поэтому оба на Секретариате ЦК КПСС поначалу даже не оправдывались, а в основном апеллировали к неким успехам, по большей части мифическим. Это, естественно, разозлило многих секретарей ЦК партии, и партбоссы устроили комсомольской верхушке сильнейший разнос. Но приглашённых на Старую площадь комсомольских вожаков даже гневные реплики члена Политбюро Кириленко и главного партийного кадровика Капитонова не очень-то остановили. Они продолжали упорствовать в том, что, мол, ничего страшного не произошло. В частности, Ярового взял под защиту один из секретарей ЦК ВЛКСМ Юрий Торсуев. Кончилось тем, что партбоссы стали склоняться к тому, чтобы Ярового снять с работы, а Павлова серьёзно предупредить.

Итоги обсуждения «комсомольского дела» на Секретариате подвёл Суслов:

«Чувство горечи вызывает такое положение. Я согласен с секретарями ЦК КПСС. Мы собрали узкий Секретариат, чтобы с вами с глазу на глаз, откровенно переговорить по всем вопросам, которые возникают в связи с теми фактами, которые вскрыты в работе т. Ярового и КМО, чтобы поговорить о том, как покончить с этим делом.

Правильно критиковали т.т. Ярового и Павлова. В своих выступлениях они сосредоточили внимание на успехах комсомола, на успехах КМО. Это делалось, по-моему, для того, чтобы преуменьшить те недостатки, о которых рассказано в представленных материалах. Допустимо ли, например, делать приём по случаю дня рождения жены секретаря ЦК Союза молодёжи ГДР? Если не пресечь такую практику, то могут получиться очень плохие результаты. Чувство ответственности у вас, товарищи, притупилось. Приёмы устраивались систематически. Может быть, и не выпито столько бутылок на приёмах, сколько показано в отчётах, они были, видимо, просто украдены. Плохо то, что ведь это всё видят зарубежные делегации, которых вы приглашаете. Какое впечатление в связи с этим складывается у них? Дети собирают металлолом, макулатуру, а на что идут эти деньги? Это же недопустимо.

Мы вас предупреждаем, что это плесень, и эту плесень надо снять.

Тов. Яровой показал себя плохим руководителем. Это серьёзный вопрос. Мы подойдём дифференцированно. Мы не позволим бросить тень на комсомол.

Тов. Ярового надо снять с работы и наказать.

Тов. Павлова надо серьёзно предупредить.

Не развёртывая кампании, следует посмотреть и в низовых организациях, как устраняются недостатки с организацией приёмов, подарков.

Приём с хоккеистами, организованный вами, товарищи, вредный. Нельзя так воспитывать наших спортсменов.

Перед ленинградской встречей т. Павлов был у меня. Он рассказал, как они думают организовать встречу. Он сказал, что после встречи представители молодёжных организаций зарубежных стран будут приглашены в Москву. Я предупреждал, чтобы не делать приёмов, но, несмотря на это, они организовали приём.

Я считаю, что над проектом постановления нам следует ещё поработать с учётом замечаний, которые были здесь высказаны»[330].

Итак, Суслов признал, что Секретариат ЦК не намеревался придавать вскрытым фактам широкую огласку. Партруководство без лишних глаз и ушей попыталось разобраться не с порочной системой, а всего лишь с одним-двумя зарвавшимися функционерами. Часть приглашённых на этот секретариат людей из этого сделала вывод, что всё затевалось для того, чтобы ударить по близкому Павлову человеку и, соответственно, бросить тень на самого Павлова. Другими словами, Яровому досталась роль козла отпущения.

Дело о Комитете молодёжных организаций подготовило почву для последующей отставки Павлова. Ему Кремль позволил уйти по-тихому, без скандала и обвинений в пьяных загулах и финансовых растратах. Суслов на Секретариате ЦК КПСС 31 мая 1968 года как бы невзначай сообщил, что появилась подходящая фигура для комсомола: «Состоялся обмен мнениями о кандидатуре т. Тяжельникова, рекомендуемого на должность секретаря ЦК ВЛКСМ»[331].

Перед этим партийные кадровики подобрали Павлову новую синекуру – Комитет по спорту, откуда он уже никак не мог влиять на большую политику и помогать Шелепину, не оставлявшему амбициозных планов.

Узнав об отставке комсомольского лидера, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» Алексей Кондратович 3 июня 1968 года записал в свой дневник: «Как сняли Павлова, о котором, кстати, газеты всё ещё молчат. Оказывается, он со своей свитой и девочками летал на самолётах и устраивал пирушки. Так они прилетели в Днепропетровск на какой-то комсомольский слёт. Конечно, на этом слёте произносились самые высокие слова. А потом оргия. Да такая, что весь город подивился. Тогда секретарь обкома махнул письмо Брежневу. Павлов ходил к этому секретарю и просил, уговаривал его. Но тот оказался непреклонным. Была создана комиссия, включавшая финансовых работников. Эта комиссия и выяснила всё. Растраты – что-то около 40–50 т.

Коррупция. И удивительнее всего, что она не считается чем-то уж очень предосудительным.

– Зато он хорошо воевал на идеологическом фронте, – сказал кто-то, не чувствуя ужасной фальши этих слов.

Но Павлов останется. «Свой»[332].

Когда слухи о комсомольском деле всё-таки просочились за стены Старой площади, в некоторых кругах сразу вспомнили другую историю, случившуюся тремя годами ранее. Тогда секретариат ЦК КПСС обсуждал статью в «Комсомольской правде» Аркадия Сахнина о злоупотреблениях капитан-директора антарктической китобойной флотилии Соляника. Власти Одессы были сильно возмущены той линией, которую заняла «Комсомолка», и грудью встали на защиту зарвавшегося китобоя. Сначала они обратились в Москву к Суслову. Однако тот от разбора уклонился, не желая защищать самодура. А главное, он хорошо знал расклад сил в верхах. За публикацией в «Комсомолке» маячила фигура Шелепина, который тогда негласно конкурировал с другим секретарём ЦК КПСС Подгорным за неформальное место второго в партии человека. Ему не терпелось ослабить влияние Подгорного, и поэтому он очень хотел ударить по Солянику, считавшемуся чуть ли не личным другом Подгорного. Брежнев усиления и возвышения Шелепина отнюдь не желал. Да, Подгорный его тоже теперь не устраивал, но передавать его полномочия Шелепину он не намеревался. Напомню: украинская группа в КПСС на тот момент находилась в большой силе, и Брежнев был тогда ещё заинтересован в сохранении хороших отношений с Подгорным и руководившим Украиной Шелестом.

Как Суслов и предполагал, Брежнев лично вмешался в ситуацию с появлением в «Комсомолке» разгромной статьи о Солянике. Он даже сам пришёл на секретариат ЦК, на котором планировалось рассмотреть газетную публикацию. И зачем Суслову было встревать в этот скандал? Брежнев распорядился так: Соляника наказать, но одесские власти и министра рыбного хозяйства Ишкова не трогать, а газету предупредить, чтобы впредь не разжигала ненужные страсти. Вскоре главред «Комсомолки» Юрий Воронов был удалён