Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

analyte, целевое допинговое соединение, которое присутствовало в пробе. Тому есть множество причин: научная — мы не знаем этого соединения или не до конца исследовали метаболизм, техническая — его концентрация была очень низкой. Тогда возникает вопрос к тестирующим организациям, прежде всего к федерациям и национальным антидопинговым агентствам: почему внесоревновательная проба не была отобрана неделю или месяц назад, когда концентрация была достаточно высокой? И аналитическая причина — соединение известно, но его определение сложно или стóит очень дорого, оно не вписывается в первоначальные процедуры тестирования, а требует новейшего оборудования, сложной пробоподготовки и отдельной линии анализа — как, например, длинноцепочечные пептиды или кобальт. Мы помним, что в 1980-е годы мезокарб (Сиднокарб) не вписывался в пять основных процедур, разработанных профессором Манфредом Донике, поэтому его никто не определял. Теперь вопрос: способно ли Всемирное антидопинговое агентство понять и разобраться с этими взаимосвязанными и никак не решаемыми проблемами? Очевидно, что нет, у ВАДА отсутствует мозговой центр, нет квалифицированных экспертов, способных сесть перед специалистами и ответить на неприятные вопросы. Если взять повыше, то такие вещи бессмысленно объяснять Джону Фейхи-Фахи или сэру Крейгу Риди, а для Оливье Рабина это станет концом его десятилетней карьеры. Где ещё он сможет получать такую зарплату и не платить налоги как гражданин Франции, работающий в Канаде. Как хорошо, что Ричард Паунд меня вовремя тормознул, а то я бы наговорил много лишнего и неприятного.

Всё, расходимся! За дверью долгие часы нас ожидали Марсель Сожи и Джорди Сегура, они сразу стали расспрашивать, кто что говорил и чем всё закончилось, но моя голова ещё не остыла, я вспоминал слушания и сожалел, что тогда-то не вставил одну фразу, а в другом месте не привёл важный аргумент. Но ведь ВАДА должно понимать, что нельзя так атаковать и долбить на глазах у всего мира крупнейшую лабораторию мира за три месяца до открытия Олимпийских игр у неё в стране. Однако я устал как собака, к тому же сегодня вечером торжественный обед с невероятной программой, южноафриканские танцы и чудесные вина, и хватит сотый раз обсуждать одно и то же и трепать себе нервы, завтра всё узнаем.

Дисциплинарный комитет обязан объявить решение в течение 24 часов.

12.19 Решение дисциплинарного комитета ВАДА. — Первая аккредитационная проверка олимпийской лаборатории в Сочи

Вообще, 4-я Всемирная конференция ВАДА была невероятно скучной, откуда-то понаехало 1500 участников, все сидели по большим залам и отдельным сессиям и что-то там решали и обсуждали. Бедная пресса оставалась без работы и без новостей, Хайо Зеппельт ходил как деревенский тракторист — в застиранной футболке и весь растрёпанный, чесал голову и думал, что бы ему написать. Короче, тоска беспросветная, никаких хедлайнеров не намечалось. Одно хорошо — что вопрос об отмене пробы Б не поднимался, а то был бы позор на весь мир. Единственной новостью стало ожидаемое избрание сэра Крейга Риди на должность президента, глупость полная, один старый околоспортивный политикан сменил другого старого неспортивного политикана, Джона Фейхи, или Фахи-и-и, как его нараспев прославляли австралийские аборигены.

Весь следующий день оба заместителя министра, Юрий Нагорных и Павел Колобков, жадно ловили кулуарные новости и пытались угадать, какое будет принято решение. При них постоянно вертелась Наталья Желанова. Как хорошо, что мы, директора вадовских лабораторий, жили отдельно, и я в своём роскошном отеле Da Vinci мирно загорал у бассейна, перемежая шампанское с пивом, и приятно потел на жарком африканском солнце — кайф, как в сауне. Из меня постепенно истекали вчерашние красные вина, это шли божественные процессы грешного метаболизма. Как там было у древних философов — всё течёт, и всё из меня? Сколько же я вчера выпил?

Нагорных иногда звонил мне и пытался втянуть в обсуждение возможных вариантов, видимо, очень хотел, чтобы я снова стал нервничать, но для этого у него под рукой есть Наташа Желанова, он мог часами с ней обсуждать что угодно и трепать себе нервы. Я вчера сделал всё, что мог, и теперь хоть головой бейся об стенку бассейна, ничего не изменится. Так что я пью и загораю, просто отдыхаю, а то скоро в Сочи лететь, там дождь и ураганный ветер, пальмы в горшках летают вместе с туалетами, сам видел из окна лаборатории. На следующей неделе Тьерри Богосян проводит первое вадовское тестирование олимпийской лаборатории, репетицию будущей аккредитации.

Но в четверг ничего не объявили! Вечером мы собрались в баре, сидели, пили, обсуждали варианты, но что там обсуждать — или мы сохраняем аккредитацию, или нет, тогда идём в арбитражный спортивный суд, там бодаемся с ВАДА и возвращаем аккредитацию назад. Павел Колобков пытался умничать — его ввели в ExCo, Executive Committee, исполнительный комитет ВАДА, но не за заслуги, а по формальным причинам, то есть за деньги. Россия платила в ВАДА приличные взносы, около миллиона долларов в год, но в исполкоме от России никого не было, это непорядок, давайте введём Колобкова. Колобков был чемпион-фехтовальщик, выступавший за границей, но с английским языком у него были проблемы. Он объяснялся на ресторанно-гостиничном уровне, но там, где нужно быстро соображать, вести дискуссии, внимательно слушать и понимать оппонентов — и при этом формулировать свой ответ, он очевидно пробуксовывал и не тянул. Более того, чем важнее была тема или сложнее фраза, тем сильнее он начинал заикаться. Как многие блондины, в публичных местах он пил белое вино, так как от каберне или мерло у него неприлично краснело лицо. Виталий Мутко не любил Колобкова и после Игр в Лондоне хотел от него избавиться, но кто-то на уровне Медведева ему объяснил, что не вы назначили, не вам и снимать. Раздосадованный Мутко отобрал у Колобкова и передал Юрию Нагорных подготовку к Играм в Рио-де-Жанейро. Однако Павлу Колобкову на это было наплевать, он ничего дурного в голову не брал и прекрасно знал, кто такой Мутко на самом деле.

Наступила пятница, вечером у нас обратный рейс в Москву, но по-прежнему ничего не известно. Однако внезапно поднялся шум, он нарастал: якобы Дэвид Хоман, генеральный директор ВАДА, стоя с бокалом вина, невзначай сказал, что мы тут, мол, решили отозвать аккредитацию у московской лаборатории. Что тут началось, какой поднялся шум! Клод Рамони возмутился и потребовал у ВАДА официальных объяснений, почему вчера не было принято решение, 24 часа давно истекли, однако сегодня на публике было озвучено некое решение, которого у нас, как у стороны процесса, пока что нет. Мой телефон стал накаляться