Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Полпред СССР в Италии В.П. Потемкин подписывает пакт, заключаемый СССР и Италией. 1933

[РГАКФД]

Потемкин объяснил, что ему не понравилось:

– Но не кажется ли вам самому, Максим Максимович, что ваша враждебная установка к Германии перехлестнула через край?

Литвинов неожиданно остановился и внимательно посмотрел на Потемкина:

– Вам что-нибудь передали из Москвы? Говорите прямо, нечего юлить.

Потемкин решительно отрицал:

– Нет, это мои личные размышления. Видите ли, мы еще нуждаемся в Германии против Англии.

Литвинов изумился:

– Вы верите в эти сказки? Отсрочить войну мы можем только твердым разоблачением Гитлера со всем его средневековым мировоззрением. Вы заражены франко-английскими иллюзиями, что умиротворение Гитлера возможно.

В.П. Потемкин. 29 сентября 1945

[ТАСС]

Потемкин остался при своем мнении:

– Больше вероятия, что Гитлер будет искать нашей опоры против Англии. Ваша ненависть к гитлеровской Германии туманит ваш всегда такой зоркий взор, дорогой Максим Максимович…

Коллонтай записала в дневнике:

Не люблю я В.П. Потемкина. Умный, образованный, но не искренний. Перед Литвиновым слишком «извивается», подхалимство, а иногда в отсутствие Литвинова прорываются нотки недружелюбия, будто Потемкин не хуже Литвинова мог бы быть наркомом по иностранным делам.

– У Максима Максимовича большой недостаток, как министр иностранных дел он не придает значения внешним признакам престижа, окружающей его обстановке, помпезности приемов иностранцев, – разоткровенничался как-то Потемкин.

Он ревнует или, вернее, завидует Литвинову.

– Кажется, все качества налицо у Максима Максимовича быть наркомом, а все же не умеет он внешним своим окружением подчеркнуть выросший престиж Союза, – вырвалось у Владимира Петровича.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин, первый заместитель народного комиссара иностранных дел В.П. Потемкин во время приема эстонского посланника в СССР А. Рея. 9 февраля 1938

[РГАКФД]

Он подробно доказывал, что у всех старых подпольных работников та же черта: пренебрежение к внешней обстановке, к антуражу.

– Вот у Сталина этого нет, посмотрите, как он отделал Кремль. Это уже будет памятник нашей эпохе, стиль Сталина. В Максиме Максимовиче крепко сидят привычки нелегальщины, чай с колбасой и на столе окурки. Нам пора забыть аскетизм времен военного коммунизма и перейти к подчеркиванию нашего внешнего благополучия и богатства, уменья выставить напоказ ценности великой страны России и наш русский стиль.

Любопытное совпадение. Молодой помощник Молотова Владимир Павлов, которому поручили очистить письменный стол Литвинова, обнаружил в ящиках «промасленные бумажки из-под бутербродов». У него это тоже вызвало высокомерно-презрительную реакцию: что это за член правительства, который удовлетворяется бутербродами? Советские чиновники желали получать все лучшее и наслаждаться жизнью.

Вячеслав Михайлович очистил Наркомат иностранных дел от гуманитарной интеллигенции, склонной к либерализму и свободомыслию. Привел новых людей. Молотовский призыв состоял большей частью из партийных работников и технической интеллигенции, готовых подчиниться введенной им жесткой дисциплине.

Впоследствии Вячеслава Михайловича спрашивали: кого же он считает наиболее сильным советским дипломатом?

– Сильным дипломатом? – переспросил Молотов. – У нас централизованная дипломатия. Послы никакой самостоятельности не имели. И не могли иметь, потому что сложная обстановка, какую-нибудь инициативу проявить послам было невозможно. Это неприятно было для грамотных людей, послов, но иначе мы не могли… Роль наших дипломатов, послов, была ограничена сознательно, потому что опытных дипломатов у нас не было, но честные и осторожные дипломаты у нас были, грамотные, начитанные.

Первые иностранцы, которых увидел Громыко, – это американские дипломаты, трудившиеся в посольстве в Москве.

Исторически отношения между Россией и Америкой складывались весьма дружески. В Первую мировую Россия и Америка были союзниками. Американцы доброжелательно встретили свержение монархии и революционные перемены в Петрограде, потому что Соединенные Штаты сами возникли в результате революции. Американское правительство – при президенте Вудро Вильсоне – первым признало Временное правительство.

После октября 1917 года президент Вильсон поддержал русский народ, который пытается «стать хозяином собственной жизни». Вильсон обещал, что правительство США «использует все возможности, чтобы гарантировать России восстановление полного суверенитета и независимости во внутренних делах, а также полное восстановление ее огромной роли в жизни Европы и современного мира».

Большевикам речь американского президента очень понравилась. Она была опубликована в газете «Известия», официальном органе советской власти.

Вообще-то в старой России ценились в основном немецкие врачи, инженеры, коммерсанты. Но Владимир Ильич Ленин осознал растущие возможности Соединенных Штатов. Ему принадлежит знаменитая фраза: надо соединить американскую деловитость с русским размахом.

Громыко внимательно прочитал все, что Владимир Ильич говорил об Америке.

В октябре 1919 года глава советского правительства Ленин сказал в интервью газете «Чикаго дейли ньюс»: «Мы решительно за экономическую договоренность с Америкой, – со всеми странами, но особенно с Америкой».

В феврале 1920 года Ленин в интервью американской газете «Уорлд» отметил: «Нам будут нужны американские промышленные изделия – локомотивы, автомобили и так далее – более, чем товары какой-либо другой страны».

Тогда в Москве радовались появлению любого иностранца, предлагавшего участие в восстановлении разрушенной экономики. Особо привечали американцев. В октябре 1922 года Ленин писал наркому по иностранным делам Георгию Васильевичу Чичерину: «Нам архиважны соглашения и концессии с американцами».

В конце двадцатых – начале тридцатых годов американские кредиты стали важнейшим источником финансирования советской экономики.

Советский Союз купил треть выпущенного в США оборудования для нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности. Первые советские тракторы «Фордзон-путиловец» выпускались по лицензии компании «Форд». В 1930 и 1931 годах СССР приобрел две трети тракторов и половину комбайнов, произведенных в США. Американская техника олицетворяла успех колхозного строительства. Приобретали за океаном сельскохозяйственное и электротехническое оборудование, грузовики. Взамен везли антрацит, марганец, пшеницу, лесо- и пиломатериалы, асбест, спички.

При содействии американцев построили ДнепроГЭС, Уралмаш, Челябинский тракторный завод, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, нефтепромыслы в Баку и в Грозном. Сталинградский тракторный завод перенесли в город на Волге уже в готовом виде.

Вникая в архивные дела, Громыко видел интерес и к военной технике. Правда, американские танки оценивались невысоко. Считалось, что впереди британцы и французы. Тем не менее начальник управления моторизации и механизации Красной армии Иннокентий Андреевич Халепский приобрел у американского конструктора танков Джона Кристи колесно-гусеничный танк. В его конструкции имелся удачный компонент, за которым охотились танкостроители разных стран, – колесно-гусеничный движитель с подвеской.

Американский танк советские инженеры тщательно изучили, разработали для него другую башню, и он был принят на вооружение под названием БТ-2 (легкий быстроходный колесно-гусеничный танк). В своем кругу называли его «танком Кристи». 16 июня 1932 года член политбюро и секретарь ЦК Лазарь Моисеевич Каганович докладывал Сталину: «Кристи – майская программа 120 штук, выполнено 30». Подвеска Кристи использовалась тогда на всех танках, включая знаменитый Т-34.

В январе 1929 года Сталин сказал одному американскому гостю – побывавшему