Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

Кирилл Синельников в ЛФТИ. [НИЦ «Курчатовский институт»]

Имеется также свидетельство, что свою рекомендацию дал и друг Игоря Кирилл Синельников, приглашённый в Физтех от Усатого же за полгода до того. «Иоффе сказал Кириллу Дмитриевичу: «Если Курчатов хоть вполовину такой, как Вы, то зовите», – приводит строки из черновых конспектных записок жены Курчатова Марины со ссылкой на архив Дома-музея И.В. Курчатова Раиса Кузнецова [4].

И Игоря Васильевича пригласили в Ленинградский физтех.

Глава 7

ЛФТИ

Ленинградский физико-технический институт в 20–30‐х годах XX века возвышался Монбланом в советской науке. Ещё до подписания 23 сентября 1918 года декрета о создании физико-технического отдела Государственного рентгенологического и радиологического института, с чего, собственно, начался ЛФТИ, глава этого отдела А.Ф. Иоффе начал собирать в нём и вокруг него оставшиеся в большевистской части России выдающиеся умы. Каких бы убеждений они ни придерживались. И постепенно вокруг Ленинградского физтеха сформировалась целая плеяда учёных, имена которых написаны на всех восьмитысячниках российских научных Гималаев. А иные – и на мировых.

Вот эти имена:

– нобелевские лауреаты: П.Л. Капица, Л.Д. Ландау, Н.Н. Семёнов, И.Е. Тамм, Ж.И. Алфёров;

– создатели принципиальных научных и научно-технических направлений: А.П. Александров, А.И. Алиханов, Я.Б. Зельдович, И.К. Кикоин, И.В. Курчатов, Ю.Б. Харитон;

– крупнейшие учёные в своих сферах науки: Л.А. Арцимович, М.П. Бронштейн, Я.Г. Дорфман, П.П. Кобеко, Б.П. Константинов, Г.Н. Флёров, Я.И. Френкель;

– академики В.Н. Кондратьев, Г.В. Курдюмов, А.И. Лейпунский, М.А. Садовский, А.И. Шальников.

Особенно контрастно – и это очень выпукло иллюстрирует стремление рвущегося в настоящую науку И.В. Курчатова именно в ЛФТИ – «школа Иоффе» выглядела на фоне сильно расплодившейся после революции поросли так называемых «красных профессоров». Из тех, кого в это звание определила советская власть, страдающая после эпохи смуты 1917–1921 годов от воистину лютой нехватки научных кадров, а потому «верставшей» в науку прежних лаборантов, ассистентов, приват-доцентов, а то и рабочих.

А.Ф. Иоффе. [122]

Советская власть бросилась срочно создавать «рабочие факультеты», «пролетарские институты» и «марксистские университеты». Студентов обучали по ускоренному курсу. Ну а корпус учёных и преподавателей срочно наполнялся теми же прежними ассистентами и приват-доцентами, пусть те и перепрыгивали через необходимые карьерные ступеньки.

И вот в этих условиях А.Ф. Иоффе отбирал и затем пестовал в своём институте настоящие, полноценные научные кадры. Такие, которые не только смогли вести исследования на передовом даже на мировом фоне научном уровне, но и образовать впоследствии собственные научные школы. Частью сохранившиеся и поныне, столетие спустя!

Не зря Абрама Фёдоровича Иоффе часто называли «отцом советской физики».

Впрочем, ещё больше ему подошло бы определение «отец советских физиков». Фигурально, конечно, – физики любой национальной принадлежности прекрасно рождались от собственных родителей. Но вырастить своей стране плеяду имён, практически каждое из которых – история, – что-то от отцовства в этом и в самом деле есть, не так ли?

Причём историей стали уже первые ученики А.Ф. Иоффе. Вот как он сам об этом вспоминал: «Из 10–12 учеников, работавших как в университете, так и в Политехническом институте, был в 1916 г. образован семинар, который впоследствии и составил ядро Физико-технического института. В нем участвовали Н.Н. Семёнов, Я.П. Френкель, П.Л. Капица, П.И. Лукирский, Н.И. Добронравов, Я.Г. Дорфман – теперь крупнейшие физики с мировыми именами. Остальные, если и не достигли по разным причинам такой научной высоты, то все же оставили заметный след в науке» [453].

А вот как характеризовал руководство научной работой со стороны Иоффе его ученик Анатолий Александров:

Еще на институтской скамье студенты должны были приобщаться к научным исследованиям, работать в лабораториях Физико-технического института. Целью высшего образования Абрам Федорович считал не столько сообщение студенту какого-то законченного комплекса знаний, сколько воспитание у студента приемов работы с научной литературой, умения и навыков в решении задач, выдвигаемых развитием науки; понимание того, что для развивающейся науки характерна незавершенность. <…>

Главной целью, по его мнению, было воспитание творческой активности, и эта задача, поставленная Иоффе перед высшей школой в 20‐х годах, и сегодня является характерной чертой наших лучших высших учебных заведений. <…>

Творческая студенческая молодежь, часто уже на втором курсе попадавшая в лаборатории Физтеха, вливалась в его коллектив, и это было также новой, характерной чертой этого замечательного института, который называли «детским садом Иоффе»…

Характерной чертой А.Ф. Иоффе была широта интересов, быстрая ориентация во всех новых направлениях теории и эксперимента, живой, всеохватывающий и творческий подход к любому вопросу. Именно он, с его удивительным умением находить доступные подходы к сложным явлениям, играл огромную роль в приобщении наших ученых к идеям новой физики. Необычайная простота в общении, внимание к людям, полное отсутствие какого-либо высокомерия по отношению к собеседнику дополняли его обаятельный образ [157, с. 65–66].

При этом Абрам Фёдорович, заслуживший в Институте почтительно-свойское прозвище «папа Иоффе», и учёным был незаурядным, будучи в довоенные годы громадным явлением в советской физике.

Хотя и не только в физике – он великолепно разбирался вообще в науке. А главное – в науке управлять наукой.

Среднее образование он получил в Ровенском реальном училище Полтавской губернии. Высшее – в Санкт-Петербургском практическом технологическом институте, а второе высшее – в Мюнхенском университете.

Уже тогда А.Ф. Иоффе проявил себя настолько ярко, что сам знаменитый Вильгельм Конрад Рентген (Wilhelm Conrad Röntgen) предложил русскому студенту остаться при кафедре физики университета Мюнхена, руководителем которой он был. Здесь Иоффе некоторое время работал под руководством этого великого учёного. И настолько успешно, что уже в 25 лет получил степень доктора наук.

Но от предложенной самим Рентгеном профессорской должности отказался и вернулся в Россию… чтобы стать в 1906 году внештатным старшим лаборантом в Политехническом институте! А позже точно так же отказался и от кафедры в Калифорнийском университете в Беркли. Впрочем, звание профессора от него тоже не ушло: с 1912 года Абрам Фёдорович служил профессором физики в Петербургском политехническом институте.

Успевший в молодости поучаствовать в студенческих беспорядках и ещё из Германии вернувшись убеждённым марксистом («Нелегальные массовки, революционные ячейки в войсках, студенческие забастовки – такова была атмосфера, в которую я попал по возвращении»), А.Ф. Иоффе без колебаний принял Октябрьскую революцию. Хотя, по собственному признанию, значения её не сразу понял.

«Взятие власти большевиками я сначала рассматривал как один из эпизодов революции, определяемой стремлением кончить войну, и думал, что решающая роль будет принадлежать крестьянству, снабженному оружием в результате демобилизации, но не способному удержать власти. Однако после того, как я летом побывал в Крыму, где под покровительством германской оккупационной армии держалась буржуазная власть, покушение на Ленина в Москве и звериная ненависть