Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

вполне обеспечена (наконец-то!). Книги ее издаются на родине и раскупаются нарасхват. Имя ее окружено всеобщим уважением и почетом. Ее творчество получило широкое международное признание. Она выезжает в Англию и Италию и незадолго до смерти готовится к поездке во Францию. Но вот ухаживать за ней некому, Пунина и Каминская, к которым она искренне привязана, тяготятся уходом за ней, а сын живет отдельно от нее и в течение последних лет ее жизни не встречается с матерью. Не желая быть никому в тягость, Ахматова мотается по друзьям и знакомым, хотя, как говорил на процессе ее литературный секретарь Найман, последние годы жизни она стремилась к покою, к тихой оседлой жизни; но не было ни покоя у Ахматовой, ни оседлой жизни. По характеру своему Ахматова не была странницей. У нее был «вокзальный шок» при виде поездов.

И вот, наконец, 5 марта 1966 года наступает смерть, оборвавшая полувековой творческий путь выдающегося русского поэта – прямой продолжательницы традиций Пушкина и Блока.

Как ни горько в этом признаться, быть может, смерть – это единственное, что принесло ей истинное облегчение. Во всяком случае, когда Ахматову согласно ее желанию отпевали в Никольском соборе, на лице ее были разлиты величавость и спокойствие.

Возвратимся теперь к спору об архиве Ахматовой, который вспыхнул после ее смерти. После кончины А. А. Ахматовой Союз писателей учредил комиссию по ее литературному наследству под председательством А. А. Суркова. В состав комиссии как члены семьи Ахматовой вошли Л. Н. Гумилев и И. Н. Пунина. Забегая вперед, отметим, что после смерти Ахматовой ее архив оказался в руках Пуниной и Каминской, проживавших с Ахматовой в одной квартире. В последние годы жизни Ахматова, будучи человеком щедрым по натуре и получая крупные литературные гонорары, фактически содержала Каминскую, а частично и Пунину, пользуясь их услугами в быту.

Итак, комиссия по литературному наследству должна была определить судьбу архива поэта. Решая этот вопрос, по-видимому, нужно было прислушаться прежде всего к голосу самой Ахматовой. Ощущая неразрывную связь своего творчества с Петербургом – Петроградом – Ленинградом, воспетым в стихах Пушкина, Блока и ее собственных, Ахматова неоднократно выражала пожелание, чтобы после ее кончины ее архив был передан в Институт русской литературы (Пушкинский дом).

Свою неразрывную связь с Ленинградом Ахматова запечатлела с предельной четкостью:

А я один на свете город знаю

И ощупью его во сне найду.

Та же мысль повторяется в «Поэме без героя»:

Разлучение наше мнимо,

Я с тобою неразлучима.

Как показали впоследствии многие близкие Ахматовой люди, она говорила им о своем желании видеть свой архив в Пушкинском доме, а на некоторых тетрадях ставила надписи: «В Пушкинский дом». Еще более образно выразила ту же мысль свидетельница Томашевская: «Ахматова мне говорила, что у нее “вечный роман” с Пушкиным и она хочет соединиться с ним под сенью Пушкинского дома».

23 июня 1966 года наследник поэта Гумилев заключил договор с Пушкинским домом, по которому продал Пушкинскому дому все рукописи, переписку и иконографический материал, принадлежавшие Ахматовой ко дню ее смерти, за 100 руб.

В договоре было предусмотрено, что право собственности на рукописи, переписку, иконографический материал возникает у Института русской литературы (Пушкинского дома) со дня подписания договора. Одновременно институт принял на себя обязательство истребовать из незаконного владения третьих лиц все находящиеся у них рукописи, переписку и иконографические материалы. Выплата Гумилеву указанной выше суммы будет произведена лишь после фактического поступления рукописей к Институту.

Как показал впоследствии один из членов комиссии академик В. М. Жирмунский, членам комиссии было ясно, что Гумилев передает Пушкинскому дому архив своей матери безвозмездно. Сумма в 100 руб. была проставлена, чтобы «придать договору видимость сделки». Для этого и был заключен как бы договор купли-продажи, хотя на самом деле имелась в виду безвозмездная передача архива в дар Пушкинскому дому в соответствии с желанием самой Ахматовой.

25 июня 1966 года комиссия по литературному наследству Ахматовой признала необходимым осуществить в кратчайший срок выявление материалов архива Ахматовой и подготовку передачи всех материалов в Пушкинский дом. Это решение было принято комиссией по предложению Алексея Суркова. За него голосовали все члены комиссии, в том числе и Пунина. Гумилев на заседании комиссии вновь подтвердил, что он желает безвозмездно передать архив своей матери в Пушкинский дом.

Казалось, что в соответствии с решением авторитетной комиссии и волей действительного наследника и будет определена судьба архива Ахматовой. Этого, однако, не произошло. Многострадальной была не только жизнь поэта. Тернистым оказался и путь архива Ахматовой.

6 сентября 1966 года Гумилев получает в нотариальной конторе свидетельство о праве на наследство, в котором в качестве объектов наследственного преемства указаны авторское право и вклад в сберкассе.

1 ноября 1966 года часть архива Ахматовой, вопреки решению комиссии по литературному наследству, поступает от Пуниной в Публичную библиотеку имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Одну часть архива Пунина передает библиотеке в дар, а другую продает. Основанием для передачи части архива в библиотеку послужило устное согласие на такую передачу самого Гумилева, якобы данное им в присутствии Пуниной и Каминской на квартире Пуниной заведующему отделом рукописей библиотеки Мыльникову 7 сентября 1966 года[136]. При этом Гумилев якобы заявил: «Деньги за архив выплатите этим двум женщинам», – указав на Пунину и Каминскую.

На это устное согласие Гумилева неоднократно ссылались ответчики по делу – Публичная библиотека, Пунина и Каминская, а также Мыльников, который участвовал в деле в качестве третьего лица. Гумилев это обстоятельство решительно опровергал. Так, в заседании судебной коллегии Ленинградского городского суда 11–19 февраля 1969 года Гумилев утверждал: «Я Мыльникову не давал разрешения на приобретение архива матери от Пуниной. Я ему говорил, что я связан договором с Пушкинским домом в отношении передачи литературного наследства Ахматовой. Я просил Мыльникова до заседания комиссии не предпринимать какие-либо меры в отношении приобретения архива матери. Я не давал согласия ни устно, ни письменно на передачу архива Ахматовой в Публичную библиотеку». Это утверждение Гумилева подкрепляется показаниями академика Жирмунского, Ардова (сына драматурга) и других свидетелей. Так, академик Жирмунский показал: «Мыльников говорил на заседании комиссии (имеется в виду заседание комиссии по литературному наследству Ахматовой, на котором присутствовал Мыльников. – Ю. Т.), что Публичная библиотека купила архив Ахматовой у Пуниной с разрешения Гумилева. Сурков спросил у Гумилева, так ли обстояло дело в действительности. Гумилев сказал, что если бы он дал на это согласие, то не мог бы подарить в Пушкинский