Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов
– Юр! А ты, говорят, классно моего деда изображаешь!
– Я???!!!
– Ну ладно, ну чего ты! Все в ГИТИСе знают, как вы там у себя на курсе за закрытыми дверями «заседания политбюро» проводите! А в роли Леонида Ильича – ты!
Гости поддержали Вику:
– Стоянов, давай! Не ломайся, все свои!
И я сдался. Забыл мольбы мамы и папы: «Ты там в Москве держи свой язык за зубами! Помни, что тебя содержат родители-коммунисты!»
Я показывал Брежнева, все ржали, и больше всех – хозяйка дома. Я говорил голосом генсека, а Вика хлопала в ладошки и заливалась:
– Ой, не могу, вылитый дед! Ой, как похож, ой, как смешно!
Потом мы перешли к десерту. На столе появился роскошный торт из ресторана «Прага». А потом появился незнакомый человек, что-то шепнул Вике на ухо и удалился. Вика постучала ложечкой по фужеру и сказала:
– Ребята. Только не волнуйтесь, но сейчас в гости придет мой дед. Он ненадолго, минут на пять. Поздравит и уедет… Вы чего?! Да нормально все! Кстати, будет возможность сравнить! – И Вика подмигнула мне.
У меня отнялись ноги. Я подумал, что следующим моим тортом будет пайка черствого хлеба на Колыме!
Прошло несколько минут. Вика вышла из-за стола и вернулась в комнату уже вместе со своим дедушкой – Леонидом Ильичом Брежневым.
За его спиной маячил телохранитель с двумя большими целлофановыми пакетами в руках. Мы все встали.
– Садитесь, ребята! – сказал Брежнев. – В ногах правды нет. Со всеми знакомиться не буду, а то вы мне руку оторвете, но спасибо всем скажу. Спасибо, что пришли поздравить Вику с днем рождения! Да вы садитесь!
Все послушно сели. Значит, здороваться не будем, подумал я, не придется, значит, познать знаменитый брежневский поцелуй.
Вика поднесла деду маленькую стопку водки, и он сказал тост:
– Ты очень похожа, девочка, на свою бабушку, в честь которой тебя назвали. И мы с ней желаем тебе счастья и чтобы твоя жизнь была легче, чем была наша! Твое здоровье, наша дорогая!
Сделал маленький глоток из рюмки, сел, как-то неуютно поежился и сказал своему охраннику:
– Володя, дай сигаретку!
Тот наклонился к Брежневу и тихо ответил:
– Нельзя, Леонид Ильич, еще часа не прошло.
– Не позорь меня, Володя. Что ты хочешь, чтоб я у студентов стрелял?!
Володя развел руками, мол, «как вам откажешь, Леонид Ильич, вот толкаете вы меня на преступление». И наигранно неохотно протянул Брежневу пачку Marlboro. Генсек медленно, со смаком затянулся, с наслаждением выдохнул дым и улыбнулся всем.
– А пусть он попробует за один день поменять диссидента на Луиса Корвалана, – сказал Брежнев, кивнув на охранника, – а потом пусть не покурит!.. – И нас спросил: – Ну как дела, молодежь? Как отмечаем?
– Как обычно, деда, – ответила Вика, – поем, стихи читаем…
– И анекдоты рассказываем! – подхватил Брежнев.
– Не без этого, – засмеялась Вика.
У меня на секунду остановилось сердце, а потом бешено застучало, а рот превратился в пересохший колодец.
Брежнев прижал внучку к себе.
– А про кого анекдоты? Про меня?
– Нет.
Мне показалось, что Брежнев, как ребенок, искренне обиделся:
– Как не про меня?! А про кого тогда еще?
Вика погладила деда по плечу и нежно успокоила его:
– И про тебя, и про тебя…
Брежнев засмеялся и сказал нам:
– Ну давайте, комсомол, повеселите старика!
И вдруг Вика указала на меня пальчиком с бриллиантовым колечком:
– Дедушка, а вот Юра Стоянов тебя гениально показывает. Очень смешно!
Брежнев посмотрел на меня доброжелательно.
– Давай, Юра! Не бойся, я никому не скажу, – весело сказал он.
Я встал со стула, как приговоренный, которому дали последнее слово.
– Значит, анекдот такой. Идет пресс-конференция в ЦК КПСС, – начал я, сам не узнавая свой голос. – На вопросы иностранных журналистов отвечает Леонид Ильич Брежнев. В конце встречи Леонид Ильич обращается к залу (с этого места я начал подражать Брежневу).
– Господа журналисты! Есть ли еще вопросы ко мне?
– Нет, сенкью, – говорят, – вопросов больше нет!
– Леонид Ильич насупился, ткнул пальцем в бумажку и сказал:
Как это нет?! Шо значит „нет вопросов“?! У меня еще вот здесь три ответа!!!
– Всё. Вот такой анекдот, Леонид Ильич, – сказал я и сел на стул.
Кто-то робко хихикнул. Остальные молчали. Леонид Ильич пожал плечами. Казалось, он был расстроен. Но расстроен не тем, что его ПОКАЗАЛИ, а тем, что его показали ПЛОХО, НЕПОХОЖЕ! И он сказал, глядя на меня:
– Знаешь, Юра…
Я встал.
– Ты сиди, сиди!
«Типун вам на язык, Леонид Ильич!» – подумал я и сел.
– Так вот, Юра… э-э-э…
Охранник Володя наклонился к генсеку и подсказал:
– Сто-я-нов.
– Да… – утвердительно кивнул Брежнев, – ты, Юра, больше никогда не показывай генерального секретаря, потому что у меня Леонид Ильич Брежнев лучше получается!!!
И громко засмеялся. И все гости подхватили и засмеялись. И только Гена – муж Вики (тоже студент ГИТИСа) – наклонился ко мне и шепнул на ухо: «Стоянов, ты мудак!»
Потом Брежнев сказал Владимиру, чтобы тот раздал подарки гостям. Он каждому парню вручил по блоку Marlboro, а каждой девушке – по флакону французских духов Climat. Я обратил внимание на то, что оба целлофановых пакета с презентами остались пустыми. А ведь по ходу дня рождения кто-то приходил, кто-то уходил, все время было какое-то движение. А подарков в пакетах в результате оказалось ровно столько, сколько было гостей именно на минуту прихода Брежнева! «Значит, ОНИ всё знали!!!» – подумал я и чуть не потерял сознание…
Никаких последствий за мой бездарный показ Брежнева Брежневу для меня не последовало! Никакой черной метки на моей биографии никто тогда не поставил. (Вот только природа распорядилась так, что с каждым годом я все больше становлюсь похож на бывшего генсека, приходится даже брови подбривать, чтобы уменьшить это сходство.)
Девятого ноября 1982 года Леонид Ильич отдыхал с семьей на госдаче «Заречье–6». Вечером он попросил Вику поставить ему любимую пластинку. Они вдвоем сидели на кровати и долго слушали песни военных лет. Потом внучка поцеловала его на ночь, и он уснул. А утром уже не проснулся…
Прошло очень много лет. Вика, к сожалению, лишилась всего, что у нее было когда-то. Оказалась практически на улице. Стала героиней нескольких «желтых» ток-шоу. Она рассказывала с экрана, почему отправила сначала свою мать Галину, а затем и единственную дочь Галину в психиатрическую больницу. Однажды во время эфира, когда ведущие стали бестактно говорить о Брежневе, она сказала, глядя в камеру:
– У вас краски не хватит покрасить все то, что мой дед построил! – И вышла из студии.
Какие-то богатые люди, посмотрев передачу, в память
