Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов
В общем, работать в “Ночлежке” было весело. На самом деле, одна из самых счастливых страниц в моей жизни».
Всю помощь, оказываемую бездомным, «Ночлежка» фиксировала в регистрационных картах – наша картотека была единственной в городе, да и вообще в России. Поэтому, когда власть решила выдать гражданам приватизационные чеки, вполне логичным было наше участие в этом процессе. В Комитете управления городским имуществом было большое собрание, которое вел Анатолий Чубайс. Когда начались вопросы, я спросил, что будет с бездомными? Для Чубайса было удивительным, что в Петербурге бездомные так целенаправленно становятся на учет, – и тогда в КУГИ по распоряжению Михаила Маневича создалась рабочая группа, которая должна была составлять списки бездомных на получение приватизационных чеков. Списки составлялись в трех экземплярах: один хранился у нас, второй – в КУГИ, а третий передавался в Сберкассу для получения этих билетов счастья. Конечно же, как и с гуманитарной помощью, большинство бездомных не оставляли их себе, а продавали прямо около сберкассы, не веря в обещанную Чубайсом схему «Волга» в обмен на чек.
Пока мы составляли списки, помимо заработной платы нашу рабочую группу с барского государственного плеча одарили электромеханической пишущей машинкой «Ятрань». Это была первая целенаправленная техническая помощь «Ночлежке» со стороны государства. Эксплуатировали мы машинку нещадно, составляя списки, в которые вошло более девяти тысяч бездомных. На том и закончили. Спустя годы к нам пришел представитель контрольно-ревизионного управления, этакий седовласый мощный старик «в нарукавниках», который вежливо поинтересовался судьбой этого пишущего агрегата. Вовсю тогда у нас уже были компьютеры, а эта несчастная «Ятрань» пылилась в углу, бережно покрытая чехлом. Ревизионист долго возмущался, что мы так небрежно относимся к вверенному нам госимуществу, грозился составить акты проверок, требовал вернуть «Ятрань» в надежные государственные лапы, но наша святая бухгалтер Людмила Ивановна показала ему амортизационную карточку – и нежно успокоила, что жить машинке всего полтора года. Он удовлетворился справкой из бухгалтерии и растворился в бюрократических коридорах. Так что от программы приватизации «Ночлежке» досталась не «Волга», а списанная машинка «Ятрань».
Санкт-Петербургские ведомости, 17.12.92
ЗА ВАУЧЕРОМ К ВЛАСТЯМ
Комитет по управлению городским имуществом принял делегацию лиц без определенного места жительства. Выяснилось, что на пункте, где им должны были выдавать ваучеры, на Пушкинской, 10, три дня не было света, и ваучеры эти три дня никто не выдавал.
После раздумий бомжи догадались обратиться в мэрию. Смольный посетила делегация… в сто человек. Вопрос уже решен. Ваучеры будут выданы в ближайшее время.
6. Собчак и бездомные: Игры доброй воли и Путин в коридоре
Вдруг телеграмма: – Бью челом! Примите приглашение!
Давайте пообедаем. Для вас накрыт Брюссель.
А. Башлачев. Слет-симпозиум
У «Ночлежки» были постоянные контакты с Западом – тамошние корреспонденты буквально жили у нас: не было и недели, чтобы мы не давали какое-то интервью, ведь в Петербург в тот момент приезжало огромное количество представителей западных организаций.
Например, лорд-провост (мэр) Глазго, который тоже изумился тому, в каких условиях мы там работали. К нам заглядывал американский издатель из Columbus Publishers, после чего мы писали ему письмо о желании совместно издать книгу. Особо активно нас навещала корреспондентка Tagesspiegel Эльке Браун, которая как раз занималась освещением распространения немецкой гуманитарной помощи в Санкт-Петербурге. Поскольку немцы в тот момент были очень эмпатичны к Петербургу, на основе публикаций Эльке собралась внушительная сумма пожертвований, переданная через организацию «Русско-немецкий обмен»[6], задачей которой было выстраивание связи между Германией и Россией, но более точно – Берлином и Петербургом.
«Русско-немецкий обмен» зашел в город в 1992 году и обосновался на Невском, 104, что символично – около офиса Жителей блокадного Ленинграда. Они пригласили меня на встречу, сообщив, что собрали сумму для «Ночлежки», и спросив, на что бы я хотел ее потратить. Я реально удивился: хожу, ноги стираю по городу, ищу каких-то денег, а тут – вот они. Вообще-то нас всегда выручал Запад, точнее – туристы, которые оставляли, приходя к нам, валюту в ящике для пожертвований – 20–30 долларов. А тут раз, и действительно серьезная сумма в немецких марках. Я сказал «Обмену», что на большой проект не хватит, но есть идея – закупать на эти деньги концентрат бульона, чтобы раздавать его бездомным. Так родилась первая социальная столовая для бездомных, тем более остальное (чай, сахар и пластиковую посуду) мы могли купить здесь, да и булочная под боком. А вот концентрата бульона в городе не водилось.
Очень многим мы отказывали в регистрации и карточках, потому что у людей не было документов. А на альтернативу, которую мы реально могли предложить для их восстановления (только идти в милицию, а это значит отсидеть 30 суток), не каждый был готов. А так чашка чая с сахаром, кружка бульона, кусок хлеба – и совесть чиста. Начал искать помещение. Пошел к Коле Медведеву узнать, есть ли на Пушкинской никому не нужное пространство. Им оказался подвал рядом с нами. Своими силами мы все почистили, сделали легкий ремонт, купили бойлеры для горячей воды под чай и приготовление бульона, а из Германии нам привезли несколько 25‑киллограмовых ведер с концентратом бульона в порошке. Нашли тут какое-то производство, где производили одноразовую посуду, закупились чаем, договорились с соседней булочной, что будем каждый день подавать заявку на хлеб.
Хоть у нас и открывался как бы общепит, все разрешения я послал в лес, потому что хорошо знал, что в этих условиях никто кормить бездомных не разрешит. Поэтому столовая открылась явочным порядком. Мы
