Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди
Каста и класс
Человек – общественное животное и потому вынужден разработать какой-то метод социальной организации. В Индии этой цели служат касты, а в Европе – классы. Ни кастам, ни классам не свойственна сплоченность и естественность, отличающая семью, возможно созданную Богом. Если кастовая система породила немало зла, немало грехов и на совести классовой системы.
Если класс помогает сохранить некоторые общественные добродетели, то касте это под силу в неменьшей, а может быть, и большей степени. Преимущество кастовой системы в том, что она не основана на имущественных различиях. Как показала история, деньги – наиболее разрушительная сила в мире. «Богатство способно запятнать даже святость семейных уз», – говорит Шанкарачарья. Каста – лишь крайнее воплощение принципа семьи. И кастой, и семьей управляет кровное родство и наследственность. Западные ученые изо всех сил пытаются доказать, что наследственность не играет никакой роли и что главное – это среда. Богатый опыт многих стран свидетельствует об обратном; но даже если принять доктрину среды, нетрудно убедиться, что сохранить и облагородить среду легче при кастовой системе, нежели при классовой.
Дух касты не имеет ничего общего с надменным превосходством; каста лишь иначе, чем на Западе, воспринимает человеческое «я» и строится на иной культуре. Каста не знает себе равных в деле установления стабильности и общественного прогресса. Подобно тому как дух семьи объединяет тех, кто любит друг друга и связан кровными и родственными узами, каста пытается объединить семьи, отличающиеся особой чистотой образа жизни (при этом касту не интересует уровень жизни того или иного семейства, то есть его материальное благосостояние). Впрочем, решать, к какому именно типу относится та или иная семья, каста не предоставляет отдельным людям с их пристрастиями и вкусами. Каста предпочитает верить в принцип наследственности, а будучи лишь культурным феноменом, убеждена, что не наносит никакого ущерба индивиду или семье, побуждая его или ее оставаться внутри своей группы, хотя он или она стремится изменить свой образ жизни к лучшему. Как мы знаем, социальные изменения в жизни происходят медленно, и можно сказать, что каста уже допустила определенные реформы, отражающие изменения в образе жизни. Однако кастовая структура меняется медленно и неуловимо, словно образы облаков. Трудно представить себе более гармоничное общественное установление.
Каста не строится на идее превосходства одних над другими. Она лишь признает существование различных мировоззрений и соответствующего образа жизни. Впрочем, нельзя отрицать, что кастовая система предполагает определенную общественную иерархию.
Я неоднократно подчеркивал, что не поддерживаю кастовую систему в ее современном облике. Это вопиющее безобразие и преграда общественному прогрессу. Заявлять о своем превосходстве над другими – значит поступать не по-божески и не по-человечески и совершать грех. Поэтому если каста предполагает деление на высших и низших, она есть зло.
В глазах религии все люди равны. Знания, интеллект или богатства никому не дают права превосходства над теми, кто лишен этих преимуществ.
32. Неприкасаемость
Я рано осознал проблему неприкасаемости благодаря любви к людям. Моя мать сказала: «Не дотрагивайся до этого мальчика, он неприкасаемый». – «Почему мне нельзя до него дотрагиваться?» – тут же переспросил я, и с того дня начался мой бунт.
Неприкасаемость не предусмотрена нормами религии, ее изобрел Сатана. Дьявол всегда любит цитировать священное писание. Однако священные писания не выше здравого смысла и истины.
Веды учат чистоте, правдивости, невинности, целомудрию, смирению, простоте, всепрощению, праведности и всему, что делает мужчину и женщину благородными и смелыми. Но неужели есть какое-то благородство и смелость в том, чтобы обращаться с достойными, долготерпеливыми мусорщиками хуже, чем с презренными, унижаемыми собаками?
Я так и не смог примириться с существованием неприкасаемости. Я всегда считал ее вопиющим безобразием. Не стану спорить, неприкасаемость известна в Индии с глубокой древности, впрочем, как и многие другие отвратительные явления. Мне становится стыдно при мысли, что некогда в индуизме бытовала ритуальная проституция. Однако приходится признать, что она практиковалась во многих районах Индии. Мне кажется, приносить коз в жертву Кали – истинное святотатство, не имеющее никакого отношения к индуизму. Индуизм формировался на протяжении тысячелетий. Само название «индуизм» было дано религии полуострова Индостан чужестранцами. Разумеется, в древности допускалось жертвоприношение животных во имя религии. Однако оно оскорбляет любую религию, тем более индуизм. Мне также думается, что, когда защита коров стала для наших предков частью религиозного культа, те, кто продолжал употреблять в пищу говядину, были исторгнуты из индуистской общины. Вероятно, противоречия между сторонниками и противниками мясоедения приняли крайние формы. Общество не только прекращало любые отношения с упорными мясоедами; считалось, что за их грехи должны отвечать даже их дети. Эти обычаи, возможно введенные с добрыми намерениями, стали соблюдаться неукоснительно, и даже в наших священных книгах появились стихи, закрепившие незаслуженные и тем более неоправданные муки целой касты. Не знаю, справедлива ли моя теория, но неприкасаемость противоречит здравому смыслу и бросает вызов милосердию, состраданию и любви. Религия, в том числе почитающая коров, не должна терпеть или оправдывать жестокое и бесчеловечное обращение с людьми. И я предпочел бы мученическую смерть, но не стал бы унижать угнетаемые классы. А поскольку индуизм мне дороже жизни, это пятно на его репутации я вынести не в силах.
Мы все мазаны одним миром, все мы дети одного Творца, и потому Божественные силы в нашей душе бесконечны. Оскорбить одного человека – значит оскорбить эти Божественные силы и нанести вред всему миру.
Я абсолютно убежден, что, если индуистам удастся изгнать позорящую их неприкасаемость, это событие будет иметь неизбежные последствия не только для всех общин Индии, но и для мира в целом. Я с каждым днем укрепляюсь в этой вере. Я не могу отрицать неприкасаемость нескольких миллионов и одновременно считать, что такой участи достойны другие несколько миллионов. Если мы, индуисты, искренне отвергнем деление на высших и низших, то исцелимся от взаимной зависти и недоверия к другим сообществам и одновременно исцелим их. Именно ради этой цели я готов пожертвовать жизнью. Ведя непримиримую войну с неприкасаемостью, я борюсь за единение не только «высших» и «низших» каст Индии, но и за единение индуистов, мусульман, христиан и представителей всех прочих религий.
Следует
