Рассказы о Суворове - Сергей Петрович Алексеев
Русские и австрийцы напали на турок и разгромили противника.
После победы кое-кто стал упрекать Суворова: нехорошо, мол, Суворов поступил с австрийцами.
– Нельзя было, – объяснял Суворов. – Нельзя иначе. Австрийцы – они поболтать любят. Заговорили бы меня на совете. Заспорили. Глядишь, и битва Фокшанская была б не на поле, а в штабе австрийском.
Измаил
Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шёл вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал. И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть вёрст.
Не могли русские генералы взять турецкую крепость.
И вот прошёл слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет.
– Как поступать будем? – спрашивает.
А дело глубокой осенью было.
– Отступать надобно, – заговорили генералы. – Домой, на зимние квартиры.
– «На зимние квартиры»! – передразнил Суворов. – «Домой»! Нет, – сказал. – Русского солдата дорога домой через Измаил ведёт. Нет российскому солдату дороги отсель иначе!
И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шёл вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днём солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу – Суворов кричит:
– Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать. Давай снова.
Так и бегают солдаты то к валу, то назад.
А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться.
– Тут, – говорит, – лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент.
Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу посла – предложил, чтобы турки сдались.
Но генерал гордо ответил:
– Раньше небо упадёт в Дунай, чем русские возьмут Измаил.
Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты всё, чему учил их Суворов, – перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую армию.
Лишь один турок невредимым ушёл из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.
Прошка
Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался. «Повезло! – подумал. – Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого режима. Благодать!»
Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре часа утра кто-то затряс солдата за ногу.
Приоткрыл Прошка глаза, смотрит – Суворов.
– Вставай, добрый молодец, – говорит Суворов. – Долгий сон не товарищ богатырю русскому.
Оказывается, Суворов раньше всех поднимался в армии.
Поднялся Прошка, а тут ещё одна неприятность. Приказал фельдмаршал притащить ведро холодной воды и стал обливаться.
Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину, и руки. Смотрит Прошка, выпучил глаза – вот так чудо!
– Ну, а ты что? – закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться.
Ёжится солдат с непривычки, вскрикивает от холода.
А Суворов смеётся.
– В здоровом теле дух, – говорит, – здоровый. – И снова смеётся.
После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал.
– Догоняй! – закричал солдату.
Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова смеётся.
И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр оборонительным постам – и Прошка целые сутки в седле трясётся, то учинит проверку ночным караулам – и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов изучать турецкий язык и Прошку заставил.
– Да зачем мне басурманская речь? – запротивился было солдат.
– Как – зачем! – обозлился Суворов. – Турки войну готовят. С турками воевать.
Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга, до пятого пота.
Мечтал Прошка о тихом месте – не получилось. Хотел было назад попроситься в роту. Потом привык, привязался к фельдмаршалу и до конца своих дней честью и верой служил Суворову.
Всюду известны
Всю свою солдатскую жизнь Прошка провёл в денщиках у Суворова. Любил похвастать Прошка близостью к великому полководцу. Начинал так: «Когда мы с фельдмаршалом бивали турок…» Или: «Когда мы бивали прусских…»
– Ну, а ты здесь при чём? – смеялись солдаты.
– Как – при чём! – обижался Прошка. – Как же без меня? Да если бы не я…
И Прошка не врал.
Составляя планы сражений, Суворов любил «посоветоваться» со своим денщиком.
– А как ты думаешь, Прошка, – спрашивал Суворов, – не заслать ли нам драгун[2] в тыл к неприятелю?
– Заслать, заслать, непременно заслать, – соглашался Прошка.
– А как ты думаешь, не направить ли нам генералу такому-то сикурс[3]?
– А как же – направить, непременно направить, – одобрял Прошка.
Не раз Прошка спасал Суворова от верной гибели. Неосторожен, отчаян фельдмаршал. За ним нужен глаз да глаз. Неотступен Прошка – словно тень за Суворовым.
Поскользнулся фельдмаршал на пароме, ударился головой о бревно, камнем пошёл ко дну – Прошка не мешкая бросился в воду.
Убило под Суворовым в разгар боя лошадь, и снова Прошка тут как тут – подводит нового рысака.
А сколько раз выхаживал Прошка Суворова после ранений! Однажды при Кинбурне состояние его было особенно тяжёлым – фельдмаршал получил ранения в шею и левую руку навылет. Раны воспалились.
Суворов с трудом дышал и часто терял сознание. Больному требовался полный покой, Суворов же метался, порывался всё время встать.
Ни доктора, ни генералы не могли успокоить Суворова.
И снова нашёлся Прошка.
– Не велено, не велено! – покрикивал он на больного.
– Кем не велено?! – возмущался Суворов.
– Фельдмаршалом Суворовым, – отвечал Прошка.
– О, фельдмаршала надобно слушаться. Помилуй Бог, надобно слушаться, – говорил Суворов и утихал.
Во время войны с французами сардинский король неожиданно прислал Прошке медаль. При этом было указано, что Прошка награждается «за сбережение здоровья великого полководца».
Медалью Прошка страшно гордился и когда с кем-нибудь заводил разговор, обязательно упоминал: «Даже заграницкими моя особа отмечена. Мы с фельдмаршалом Александром Васильевичем всюду известны».
Шуба
Подарила императрица Екатерина Вторая Суворову шубу. Сукно заграничное. Мехом подбита. Воротник из бобровой шкуры. Хорошая шуба.
Однако Суворову она ни к чему. Даже в самые лютые морозы фельдмаршал одевался легко, по-солдатски.
Спрятал





