Термитник – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
У него две свои глазные клиники в Германии и Москве. А она, от больших его денег, ушла от дел и впала в эпикурейство. Прислуги, обслуги, массажи, визажи… И любила поесть. Повара Антуана они возили за собой и в Ниццу, и на Мальдивы. А в Москве им готовила её родная тётка, кормившая с этого свою обнищавшую семью гуманитариев. Вот сегодня от его Ритули только что ушёл массажист – здоровенный амбал кавказского типа. Поэтому-то "жабёнок устал", встать не может. А он-то что? Всего лишь три сложных операции за день. Вот раньше и по пять бывало. И нечего больше добавить. Потому что он опять утонул в её изумрудных глазах, в её мягком, пуховом теле. И ничего и никого ему больше во всём свете не надо. А говорят, что любви нет на этом свете. Ан нет, бывает…
Тридцать три
Фитнес-тренер Виталий Мозговой не очень-то дружил с мозгами. Университетов не заканчивал, очки и шляпу не носил. Был достаточно примитивен словесно, но знал, что телесно неотразим. Более банальной житейской ситуации и вообразить было нельзя: платный любовник стареющей бизнес-леди, живущей в долгом браке с женственным бисексуалом. А сам Виталий жил со старенькой мамой в Бирюлёво, в маленькой двушке-распашонке, потому что любил и жалел мать. Подаренную ему любовницей квартиру-студию в престижной высотке использовал исключительно как дом свиданий. После всех достаточно жарких встреч со своей толстомясой Матроной Нифантьевной он мчался на подаренном ею мерсе через всю Москву, чтобы сделать матери обязательный укол инсулина. Никакие платные сиделки его заменить не могли: у матери была агрессивная форма деменции. Сиделки менялись часто, потому что старушка больно щипалась и норовила укусить их за руку при мытье или кормлении. Ни коллеги по фитнес-центру, ни любовница не знали об этой его ситуации. На лице его всегда была безмятежная улыбка баловня жизни, а дарованная природой идеальная телесная фактура радовала глаз окружающих. Он был визитной карточкой Центра красоты и здоровья, пока внезапно не уволился и не исчез с горизонта. Потому как однажды укушенная матерью сиделка ушла среди ночи. А мать в одной ночной рубашке вышла из дома, прошла полквартала и уснула в сугробе. После реанимации она совсем перестала к себе кого бы то ни было подпускать, в центре Москвы за три тысячи долларов. Нифантьевна разыскала его, увидела эту безумную и беспомощную мать и, расплакавшись от умиления, отпустила от себя с Богом. Ну и при чём тут мозги? Главное в человеке все-таки сердце…
Тридцать четыре
У меня такое разнообразие, что жить некогда. Иду в туалет – мою туалет. Иду на кухню – мою кухню. Потом на танцы для пожилых. Потом в ихнюю церковь – там обеды благотворительные. Ну, помогаю там на кухне, посуду мою, кастрюли чищу. Нет, я там не ем, домой беру. Нам с дочкой на несколько дней хватает. Адвентисты они или иеговисты – мне без разницы. Люди-то хорошие. Улыбаются тебе всегда. У нас в Риге всё не так как-то. Хоть и по-латышски с детства говорю, а все равно чужая. А тут я расцвела душою-то. Вон курсы английского для таких, как я, новых европейцев, в Лондоне этом бесплатные. Ну, и жильё так же. И пособие. Нас тут много таких. Вся Прибалтика! И все устроились неплохо. Пожилым уж точно что везде дорога. Адочка что… Работает пока, мается. Shop assistant в магазине одежды. Уже в Милан её брали на закупки. Английский у неё неплохой. Ночные клубы с подружками до утра. Мы бы и не знали жизни такой. Спасибо Горбачеву с Ельциным, что Союз развалили! Я никогда так хорошо не жила. Всегда было одно платье на выход да юбчонка с кофточкой. А сейчас – завались барахла. В Ригу автобусами баулы отправляем. И в Литву. И в Таллин. И никакой Брекзит нам не страшен. Нас отсюда теперь и дустом не вытравишь.
Тридцать пять
Эйделькриг – с такой фамилией он мог стать только джазовым музыкантом. И родители не возражали, потому что он рано начал приносить в дом деньги, подыгрывая ресторанным музыкантам то на контрабасе, то на ударных, то на бас-гитаре. Редкий самородок. Не возражали они и когда Роберт женился на американке и улетел с ней в Нью-Йорк. Родители, простые ИТээРы, совсем обнищали в 90-е, потому что их НИИ закрытого типа – закрылось насовсем. Там быстро размножились сомнительные офисы и воровские конторы по обмену валюты на деревянные рубли. Отец устроился в одну из них вахтером. И однажды нечаянно попал под пули в бандитской перестрелке и погиб. Роберт Эйделькриг срочно прервал дорогостоящий контракт с известным джаз-оркестром, прилетел на похороны и задержался на родине почти что на год, теряя огромные деньги по неустойке. Но его музыкальная слава давно докатилась до родных палестин. И он стал давать концерты в самых крутых московских казино и на закрытых для посторонних корпоративах. Быстро завёл нужные связи. Узнал много нового о криминальной верхушке Москвы. Обзавёлся там знакомыми и даже "друзьями". И улетел в Америку только тогда, когда похоронный марш сыграли над последним стрелком из банды, перестрелявшей всех, кто был в тот день в офисе, где и его отец попал под пули. Все забыли, а может, и не знали, что изнеженный на первый взгляд мальчик-музыкант, а нынче знатный америкен-джазмен в первой своей жизни успел отслужить три года ещё в советской армии, в морском десанте. А они своих не сдают, где бы ни жили и кем бы ни стали в новой, совсем уже другой жизни…
Тридцать шесть
Он так и сказал: мы с женой любим ходить по горам пешком. По нашим французским Альпам. Весной альпийские луга особенно прекрасны. И она сразу потеряла к нему всякий интерес. Не потому что он женат, нет. Обыкновенная, даже якобы любимая, жена для неё обычно не была проблемой. А вот если жена ещё и надёжный друг, в одной связке с тобой в минуты опасности… Такая жена непобедима. И значит, сама она, Рина, не сможет зацепить его внимание настолько, чтобы вызвать восторг или обожание. А ей только это и нужно было от мужчин, когда она царила на оперной сцене. Совсем недавно. Да. Всего каких-то десять
