Якоб Бёме - Герхард Вер
«Человек — это образ соединения всех трех принципов, не только в пределах природы звезд и четырех элементов внешнего мира, но и в пределах внутреннего духовного мира… В конечном счете человеческое тело — это комплекс существ всякой сущности»[158]. Первочеловека Бёме не следует путать с представителем ранних форм человеческой расы, изучением которых занимаются такие научные дисциплины, как антропология и палеонтология. Бёме имеет в виду духовную телесность, главное качество которой — богоподобность. Это ясно из других его текстов: «Подобно тому, как в Боге содержатся в своей сущности все вещи и все же Он сам не является существом того же рода, но господствует над сущностью и всяким существом сообразно его качеству, — подобно этому и внутренний духовный человек — это образ сформированного слова божественной силы, а внешний человек — образ внутреннего, его своеобразный инструмент, как мастер должен иметь инструмент, который он использует в своем деле»[159].
Этот первочеловек сообразно такому пониманию описывается еще не воплощенным на земле. Телесность для Бёме вовсе не идентична материальности. «Тело» райского первочеловека представляется Бёме чудно-прозрачным, бесконечно прекрасным и безупречным. Как раз в нем проявляется богоподобность первочеловека. «В такой силе он был господином над звездами и стихиями, и его боялись все твари, и был он неуязвим. Он располагал силой и качествами всех тварей, ибо его сила была силой мудрости. В нем обнаруживались все три принципа, по подобию Бога он был: 1) источником мрака: 2) равно и света; 3) в равной мере источником этого мира, — и все же он не должен был качествовать во всех трех принципах, но только в одном — райском, в котором раскрылась его жизнь»[160].
Человек как микрокосм. Из книги Роберта Флудда «Utriusque Cosmi Historia». Оппенхайм. 1617
В центре антропологических представлений Якоба Бёме стоит таинство. Это мистерия андрогина — целостного человека, соединяющего в себе мужское и женское начала. Мышление Бёме возжигалось духовным видением, и он много размышлял о двуполом человеке. Вспомним, что знание о мужеско-женской целостности человека эзотерическая традиция хранила всегда. Мифы повествуют о богах-андрогинах. Эзотерики считают, что нынешняя двуполость недвусмысленно указывает на изначальное сверхполовое единство. Покров тайны набрасывается на изначальное состояние Божества и человечества.
На Западе бытуют две линии предания об андрогине: во-первых, это дохристианский платонический миф о двуполом круглоголовом человеке, пересказанный в диалоге «Пир», во-вторых, это иудейско-каббалистическое толкование библейской книги Бытия (гл. 1, 26), где, согласно Мартину Буберу, нужно читать:
Бог создал человека в своем образе
и в образе Бога Он создал его,
мужском, женском создал Он их[161].
Согласно Платону, «взаимная любовь людей носит онтологический характер, она служит тому, чтобы восстановить изначальную природу, и пытается соединить двух в одного и тем самым исцелить человеческую природу»[162]. Платон понимает Эрос в качестве проводника в изначальное состояние человека. Подобное же ожидание содержится и в каббалистической традиции, хотя как раввинистическая, так и христианская богословская экзегетика энергично противилась «гностическому» толкованию знаменитого места из книги Бытия. Несмотря на то, что церковь отрицает миф об андрогине, этот апокриф все время вдохновлял человека к спекулятивным построениям. Николай Бердяев приходит к такому выводу: «Миф об андрогине — это единственный антропологический миф, на основе которого может быть построена антропологическая метафизика»[163]. Не случайно легенда об андрогине привлекла к себе интерес таких фигур, как философ Ренессанса Леоне Эбрео (то есть Иуда Леон Абраванель), английские теософы XVII века Джон Пордидж и Ян Лад, протестантский мистик Готфрид Арнольд, северный пророк Эмануил Сведенборг и швабский теософ Фридрих Христоф Оетингер, француз Луи Клод де Сен-Мартин, натурфилософы периода романтизма Франц Ксавер фон Баадер и Карл Густав Карус и, наконец, Владимир Соловьев и Николай Бердяев, а также многих других эзотериков и мыслителей. Многие подпали под сильное влияние Бёме, что нетрудно доказать. Эрнст Бенц, который обнаружил эти духовно-исторические связи, за что и заслуживает признательности, приходит к следующей оценке: «У Якоба Бёме андрогинная спекуляция, которая уже в иудейской каббалистике использовала ветхозаветную легенду о сотворении человека, получает свое христианское истолкование; мало того, она ставится в центр христианской антропологии. Размышления о пер- вочеловеке-андрогине — это исходный пункт его рассуждений о первоначальном величии и красоте человека, о его падении и об обновлении его первоначального великолепия вочеловечением Христа. Эти рассуждения о сущности человека образуют собственно центр его теософии. Образ человека у Бёме находится в непосредственной связи с его идеей Бога…»[164]
Платон. Бюст. Копия греческой скульптуры конца IV в. до н. э. Рим. Ватикан
С давних пор обсуждается проблема источника этих рассуждений о человеке, которая отнюдь не снимается тем обстоятельством, что антропософия Бёме, как и вся его деятельность, в существенной мере порождена его духовным видением. Непосредственных литературных источников его заимствований до сих пор не обнаружено. Лютеранский теолог XIX века Рудольф Рохоль, почитатель Бёме, и несколько позднее Фридрих Христоф Оетингер обратили внимание на то, что среди других переработкой идей каббалы занимались Пико делла Мирандола, Иоганнес Рехлин и Агриппа фон Неттесхайм. Однако Бёме получил эти представления не только в уже переработанном виде, он располагал ими наверняка и до того. Это явствует из того, что Бёме святую десятку каббалистического сефирота (дерево сефирот) понимает как Тернар («Троицу») и септенар («семь духов источников»). Независимость лютеранина вдохновенный сапожник проявляет и в отношении официальной догматики. Это верно относительно «небесной Софии», как мы показали выше, поскольку Бёме подчиняет ее Божественной Троице, это же верно и в отношении легенды об андрогине.
Человек — это фигура зримого и незримого мира, «экстракт всех трех принципов божественной сущности». Как «подобие Бога» он, во-первых, «источник мрака», во-вторых, «источник света» и, в-третьих, «источник этого мира». В своей трисоставности он в то же время причастен всем четырем стихиям. Изначально он облечен «ясностью в силе божьей». Его одухотворенная телесность дает ему возможность жить вечно. «Человек Адам был образом Бога, полным подобием Бога, хотя Бог — вовсе не образ… И когда вечная магия родила его из себя в чуде и мудрости Бога, он был призван и магически родил из себя другого человека, сохранив свое тело неповрежденным, и был принят в сладость Божью, и вожделение Бога родило его и образовало»[165].
В своем большом комментарии к книге Бытия «Mysterium Magnum»
