Якоб Бёме - Герхард Вер

Герхард Вер

Якоб Бёме

сам свидетельствующий о себе и о своей жизни

(с приложением фотодокументов и иллюстраций)

перевод с немецкого

Перевод с немецкого Константина МАМАЕВА

Перевод выполнен по изданию 1991 года

ISBN 5-8029-0004-0(рус.)

ISBN 3-499-50179-1 (нем.)

Издательство «Урал LTD». 1998 Originally published under the title J. Bohme in the series «rowohlts monographien»

Rowohlt Taschenbuch VerlagGmbH, Reinbek bei Hamburg

Перевод биографии — К. H. Мамаев, 1998

Оформление — И. Л. Попов, дизайн серии — А. Ю. Данилов, 1998

Якоб Бёме. Анонимная гравюра на меди. XVII век

Полная Реформация под знаком Лилии

«Reformatio generalis», «Полная Реформация всего мира!» Этот девиз на рубеже XVI и XVII веков звучал отовсюду.

Полвека назад умер Мартин Лютер. Реформация Лютера, Кальвина и Цвингли с ее миссией оправдания грешника (sola gratia, sola fide — «только благодатью, только посредством веры») касалась в первую очередь богословской мысли. Формальный принцип sola scripture («только Писанием») логически развивался в следующее положение: «Все христиане — священники». Попытки же изменения государственного строя — вспомним о Томасе Мюнцере и претензиях крестьян — оценивались как преступное посягательство на «Богом данную власть». Тех, кто отваживался говорить о «внутреннем лове», как это делал силезский дворянин Каспар фон Швенкфельд (1489–1561), клеймили как фанатиков, преследовали и обвиняли. Rabies theologorum («бешенство богословов») находит выход в диспутах и посланиях; и это значит не только: «Мы веруем, поучаем и исповедуем», это значит еще: «…а потому мы проклинаем…» Пожаром спора о «чистоте учения» в постлютеровскую эпоху были охвачены не только аудитории высших школ, но и амвоны храмов. Казалось, кто-то хотел поразить бациллой раздора здоровый церковный организм.

Филипп Ауреол Теофраст Парацельс, собственно Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Гравюра Августина Хиршфогеля. 1538

Важное слово в делах веры стало принадлежать светским правителям отнюдь не с религиозного Аугсбургского мира 1555 года. Умозрительная распря, начавшаяся в головах теологов, должна была завершиться осязаемым кровопролитием на поле боя. Решающим богословским аргументом оказался меч. Тридцатилетняя война (1618–1648) выявила чудовищность и бессмысленность такого положения дел.

Николай Коперник

На рубеже столетий разгорелся спор между католицизмом и протестантизмом, спор, который разрешился Контрреформацией. Дискуссии шли также между протестантами: решался вопрос об исключении из их среды перекрещенцев и противников догмата троичности как «фантазеров и сектантов». В то время как представители различных конфессий боролись то за богословские формулировки, то за сферы влияния, наступила новая эпоха. Новое научное сознание утверждается вопреки философии средневекового аристотелизма старой церкви. «Об обращениях небесных сфер» — так звучит название программного текста, в котором Николай Коперник (1473–1543) заменил геоцентрическую картину мира на гелиоцентрическую. Революционность может быть просчитана в самом движении созвездий. Синтез математики и естественнонаучного наблюдения дает возможность вытеснить мнения авторитетов конкретным опытом, то есть заменить книжное знание эмпирическим. Этот поворот знаменует уже деятельность Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма, прозванного Парацельсом (1493–1541), который говорил: «Итак, знайте, что древние книги, которые дошли до нас, — несовершенны. Это скорее недостоверное писание, которое в большей мере искушает, нежели направляет на верный путь, поэтому я оставил их»{1}[1]. Параллельно с развитием нового естествознания развиваются и сопутствующие технологии. Ханс Липперши из Миддельбурга в Голландии в 1608 году изобрел телескоп. Это открытие вдохновило Галилео Галилея сконструировать инструмент, посредством которого он смог вести наблюдение за спутниками Юпитера и тем самым нанес чувствительный удар естественнонаучному аристотелизму. Таким образом, постепенно закладываются основы для отдельных научных дисциплин. Рене Декарт (1596–1650) в своем знаменитом труде «Discours de la méthode» («Рассуждение о методе», 1637) предлагает философский метод нового мышления Просвещения. Формулой «Cogito ergo sum» — «Я мыслю, следовательно, существую» — сомнение полагается исходным пунктом анализа и исследования. И вот уже набросана причудливая картина мира, в котором мера, число и вес становятся решающими критериями оценки действительности; впрочем, этим ограничивается и сам горизонт картезианского познания.

Традиционный порядок вещей рушится, и человек осознает себя мерой всех вещей. Этот процесс протекал в эпоху Ренессанса и получил определение гуманизма. Дитрих Бонхеффер (1906–1945) так определил сложившуюся ситуацию: «Бог как моральная, политическая и естественнонаучная величина устранен… Дело интеллектуальной честности — исключить эту гипотезу»[2]. (То, что такого рода мыслительные задачи могли занимать протестантского богослова даже в концентрационном лагере Третьего Рейха, говорит о том, какое время было необходимо для анализа ситуации. При этом Бонхеффер, очевидно, и в будущем рассчитывает иметь дело с «поповскими увертками», которые могут замутить видение человека, утвердившееся с начала XVII века.)

Как для человека начала XVII века, для Якоба Бёме была актуальна проблематика промежуточной эпохи. Логику движения истории улавливали немногие. Пока удается только одностороннее освоение мира. Естественнонаучный метод оказывается пригодным только в тех пределах, где речь идет об уровне бытия, поддающемся исчислению, измерению и взвешиванию. С другой стороны, нельзя забывать, что выдающиеся представители нового научного направления были укоренены духовно и душевно в наследии отцов. Протестант Иоганн Кеплер (1571–1630), в бегстве то от католиков, то от собратьев по вере, далеко не случайно практикует астрологию, чтобы добыть себе средства к существованию. Его естественнонаучный поиск, как и у многих его современников, базируется на религиозной основе. Объяснение измеримых, поддающихся расчету естественных явлений для него возможно только потому, что в его мировоззрении духовная реальность остается последней неисчислимой достоверностью. В предисловии к книге Кеплера о гармонии Вселенной можно прочесть: «О если бы эти Небесные гармонии могли восстановить гармонию в церкви и государстве. Бог, как врач, теперь режет и прижигает, чтобы излечить несчастного больного. Но сам больной, в бреду горячки, не видит в этом блага. Так пусть же созвучие мировых систем служит нам образцом согласия».

Иоганн Кеплер. Анонимная гравюра на меди. XVII век

Кеплер разделяет испуг перед сознанием, исследующим человека исключительно на базе механической модели с ее методами анализа с помощью телескопов и микроскопов. В это время алхимики и ученики Парацельса нашли себе благосклонного покровителя в лице императора Рудольфа И. Он сумел привлечь к себе многих, например шваба Кеплера, датчанина Тихо Браге (1546–1601) и нюрнбергского алхимика Михаила Майера, нашедшего себе место придворного врача при пражском дворе. (Рудольф II на 23 года