Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин
Вдруг достал какую-то ветхую папку, развязал тесемочки, и, покопавшись, вынул фотографию: молодой человек в офицерской форме стоит на крыльце двухэтажного коттеджа где-то в лесном массиве.
– Вот, посмотрите, Борис – Это и есть майор службы внешней разведки Овидий Горчаков. Подарил мне снимок, когда порешили, что про краковскую операцию и про «Вихря» – то есть про него – напишу я, а не он сам.
На обороте снимка размашистым почерком начертано: «Удачи тебе, Юлик! Вихрь».
– Смахивает на Вадима? Точнее – актер Вадим Бероев похож на Горчакова?
Честно говоря, внешнего сходства между прототипом майора Вихря и исполнителем этой роли в кино, скажем так, маловато.
Чудесный актер Вадим Бероев – элегантный, стройный, красивый, умный – имел осетинские корни, хотя родился во Львове, жил, учился и работал в Москве, и как ни странно, почти не бывал на Кавказе. После окончания ГИТИСа попал в престижный театр имени Моссовета, где проработал, не переходя ни в какой другой коллектив, пятнадцать лет, до конца своей, к сожалению, короткой – всего 35 лет! – жизни.
В середине шестидесятых художественный руководитель театра, царственный Юрий Завадский восстановил свой прославленный спектакль «Маскарад» по Лермонтову. Из старого состава осталось только два актера – Вера Марецкая (баронесса Штраль) и исполнитель главной роли Арбенина – Николай Мордвинов, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, на мой взгляд, выдающийся русский трагик, незабываемый Отелло и король Лир. Он играл Арбенина еще в довоенном знаменитом фильме Сергея Герасимова, создал в кино колоритнейший образ командарма Григория Котовского, остался в памяти фильмами «Богдана Хмельницкий», «Последний табор», «Парень из нашего города», «Смелые люди».
Тот новый вариант моссоветовского «Маскарада» мы с женой смотрели где-то в году шестьдесят пятом. Конечно, кроме интересного режиссерского решения, потрясал великолепный актерский состав: рядом с Мордвиновым и Марецкой блистал еще и неповторимый Ростислав Плятт – Казарин. Но даже на этом феерически ярком фоне нас поразил своей легкостью и одновременно классической строгостью, а главное – необычайно естественной речью (а ведь текст стихотворный!) молодой исполнитель роли князя Звездича. То был Вадим Бероев. К слову, Нину играла в спектакле трепетная, обворожительная, воздушная Элен Ковенская, которая вот уже много лет как живет в Израиле, где приобрела новую славу – исполнительницы песен на идиш и на иврите.
В 1967 году Вадим Бероев снялся в роли майора «Вихря» по свежеиспеченному роману Юлиана Семенова (режиссер фильма – Евгений Ташков). Работа принесла молодому актеру ошеломительный успех, он мгновенно стал звездой советского кинематографа. Звездой, которая, увы, так рано сгорела. Хотя Вадим успел еще плодотворно поработать в театре, сыграть в картине «Ленинградский проспект» и замечательной ленте «В огне брода нет» с Инной Чуриковой.
Что же касается «майора Вихря» – потомка Рюриковичей, партизана, подпольщика, офицера ГРУ, писателя и переводчика Овидия Горчакова, – то личность эта действительно феноменальная.
Он родился в Одессе в 1924 году. Первые пять лет школьной поры провел с родителями за границей, учился в Нью-Йорке и в Лондоне. Отсюда блистательное знание языков, столь пригодившееся будущему военному разведчику.
Его литературная деятельность была отмечена престижной всесоюзной премией Ленинского Комсомола. Кроме множества приключенческих повестей и романов, Горчаков написал великолепную биографическую книгу «Судьба командарма невидимого фронта» – о Яне Карловиче Берзине, многолетнем главе советской военной разведки. Перу Горчакова принадлежит также интереснейший исторический роман «Если б мы не любили так нежно» о Джордже Лермонте – родоначальнике русского рода Лермонтовых.
Овидий Александрович Горчаков, «майор Вихрь», скончался в 2000-м году. Согласно завещанию, прах его был развеян над Хочинским лесом в Могилевской области – над тем местом, куда 18-летний выпускник разведшколы впервые прыгнул с парашютом в тыл врага.
Часть 9. «ТАСС уполномочен заявить…»
Мы стоим с Юлианом Семеновичем у фуникулера ялтинской гостиницы «Интурист», который ведет к берегу моря. Ребята-телевизионщики готовят аппаратуру, а Семенов вспоминает:
– Тогда еще не было этого прекрасного спуска на пляж, приходилось спускаться по тропиночке, очень крутой… В семьдесят девятом я приехал в Ялту и познакомился с совершенно поразительным человеком – управляющим «Интуриста» Владимиром Владимировичем Михно. Он любезно позволил мне поставить на пляже, под зонтиком столик. Я водрузил на столик пишущую машинку, и стучал целый день с перерывами на бодрящие пятиминутные заплывы и на обед. Было это где-то в апреле-мае… Каждый день – ощущение постоянного праздника. Какой-то полет! Настоящий кураж! Словом, писалось просто взахлеб!..
Откровенно говоря, трудно представить себе Юлиана, который пишет не взахлеб и без куража, без «завода». Как блистательный актер мхатовской школы, работающий по системе Станиславского, Семенов умел, по выражению Константина Сергеевича, «вызывать вдохновение в девятнадцать тридцать – к раскрытию занавеса».
Но в апреле-мае 79-го он побил все личные рекорды «куража и полета фантазии». Там, на пляже гостиницы «Интурист» Юлиан Семенов буквально за две с половиной недели настучал один из самых знаменитых своих романов – «ТАСС уполномочен заявить…»
Разумеется, как всегда, сел за «станок», за свою пишущую машинку, будучи «вооруженным до зубов» фактическим материалом.
Историю с «Трианоном» подбросили Семенову его друзья по МИДу. Пару лет назад в министерстве иностранных дел случился неприятный инцидент, разумеется, строго засекреченный: был разоблачен один из сотрудников, которого завербовало ЦРУ. Эта история и легла в основу романа.
– Юлиан Семенович, расскажете об этом на камеру?
Мой собеседник посмотрел таким взглядом, словно я предложил ему проглотить крокодила.
– Борис, вы что, хотите лишить меня источников информации? Все в пределах допустимого, договорились? Журналистика журналистикой, «клубничка» «клубничкой», но… Не вам, сыну чекиста, объяснять.
Вот это да! Оказывается, не только я под лупой рассматриваю героя своих телевизионных очерков, но и он все прекрасно знает обо мне!
Вспоминаю теперь наши разговоры «не для печати» и вновь удивляюсь, как же все-таки много по тем временам повальной секретности «дозволялось» Семенову органами. Впрочем, вполне может быть, какую-то информацию ему, как принято нынче говорить, «сливали» целенаправленно, зная, что все равно не удержится и, вольно-невольно упиваясь своей осведомленностью, рано или поздно проболтает «всему свету по секрету».
Относительно свеженьким материалом для «ТАСС уполномочен заявить…» снабдили Юлиана с одной стороны мидовцы, с другой – некий знакомый чекист, который поведал однажды, как уже пойманный с поличным сотрудник МИДа, давно бывший в «разработке» у КГБ, обвел их вокруг пальца и… покончил жизнь самоубийством. Сопоставив факты, писатель понял, что речь идет об одном и том же человеке, имевшем агентурную кличку
