Возвращение на Большой Каретный - Анатолий Борисович Утевский

Мы не раз все вместе — Марина. Володя и я ходили в круиз по Чёрному морю на теплоходе «Грузия», капитаном которого был Анатолий Григорьевич Гарагуля. Сейчас уже трудно вспомнить, кто познакомил Володю и меня с Гарагулей. высокопрофессиональным моряком и очень интересным человеком. Гарагуля долгие годы был капитаном дальнего плавания на теплоходе «Грузия» на Чёрном море. Многие опальные в те годы писатели и поэты находили на том теплоходе теплоту, дружеское расположение и пристанище.

Марина Влади так рассказывает о знакомстве с Гарагулей: «Толя Гарагуля встречает нас у трапа. Грубоватое лило, словно вырубленное из камня, обезоруживающая улыбка. Он руководит смешанным экипажем. Мужчины восхищаются им, женщины все немного в него влюблены. Корабль, которым он командует, настоящее чудо»[19]. Во время круиза Марина любила ходить с нами по маленьким южным рынкам. Зная пристрастие Володи торговаться, она незаметно отходила от нас в сторону и, иронично улыбаясь, наблюдала Володины торги с продавцами. Помню, с каким восторгом бродил Володя по ярким базарам Сочи, Ялты, где покупал фрукты, овощи, орехи и обязательно цветы для Марины. На теплоход мы возвращались с большими, битком набитыми авоськами. И Володя с Мариной приглашали в свою каюту меня и капитана Анатолия Гарагулю — отведать принесённые с берега дары южного солнца.

Марина очень тепло относилась к Володе, её любовь к нему буквально светилась в её нежном взгляде на него. Она бережно хранила его покой, его нервы, ухаживала за ним в тяжёлые дни с чисто материнской заботой и тревогой. Марина болезненно переживала все его нелёгкие жизненные ситуации, срывы и загулы, негативное отношение со стороны официальной власти. А какие искры загорались в её необыкновенных глазах, когда она видела его играющим на сцене или когда он читал ей свои новые стихи!..

Своё последнее стихотворение Володя посвятил Марине. Писалось оно в Париже летом 1980 года.

И снизу лёд и сверху — маюсь между, —

Пробить ли верх иль пробуравить низ?

Конечно — всплыть и не терять надежду,

А там — за дело в ожиданьи виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни,

Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним, —

Я жив, тобой и Господом храним.

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед ним…

Моё личное мнение таково: из всех женщин Кололи только Марина дала ему счастье. несмотря на все шпаги их сложной, но такой необыкновенной жизни. Именно Марина показала, подарила ему целый мир. А миру она подарила Высоцкого и его творчество. Спасибо ей.

Я очень давно не видел Марину, но на моём столе лежит её книга «Владимир, или Прерванный полёт» с дарственной надписью. Я берегу эту книгу, она — из тех первых десяти сигнальных экземпляров, которые Марина подарила близким и друзьям Володи. Цитатой из её книги мне бы хотелось закончить эту главу, посвящённую Марине Влади:

«Исчезли… около полутора тысяч моих писем, которые, безусловно, грешили преувеличенной влюблённой восторженностью, так же как и сотни телеграмм — голубых бабочек нашей жизни, летевших к тебе со всех концов света, чтобы поддержать, успокоить, рассказать тебе о моей любви. К счастью, остались твои песни. В них сохранятся эти сокровища»[20].

НЕПЕЧАТНЫЕ СЛОВА

Высоцкий переживал, когда запрещались его выступления, не разрешали сниматься в кино, не печатали стихи… Несмотря на все трудности, Володя был уверен, что когда-нибудь его поймут и оценят по достоинству. Нина Максимовна Высоцкая рассказывала, как после очередного отказа в публикации Володя сказал: «А всё равно меня будут печатать, — хоть и после смерти, но будут!» Так и получилось.

Впрочем, одно стихотворение Володи всё же было опубликовано при жизни, хоть и в искажённом виде, в сборнике «День поэзии». И несколько его песен всё-таки прозвучали со сцены Театра Сатиры в спектакле «Последний парад» по пьесе Александра Штейна. По тем временам это было довольно рискованным шагом, хотя, наверное, сейчас это сложно объяснить… Просто в жизни нашей страны был такой период, когда, например, из титров фильмов вырезали фамилии Бориса Сичкина и Савелия Крамарова, — за то, что они уехали за границу в поисках нормальной, лучшей жизни, и за то, что они там её нашли.

Вот что рассказал мне Михаил Державин про то, как в спектакле «Последний парад» были спеты несколько песен Владимира Высоцкого:

«Валентин Николаевич Плучек осмелился и ввёл в спектакль «Последний парад» песни Володи. И это при таком, мягко говоря, нежелательном звучании Высоцкого в то время! И в программке спектакля было написано «Звучат песни Владимира Высоцкого». Анатолий Дмитриевич Папанов, Роман Ткачук и я, Михаил Державин, совершенно открыто пели в Москве знаменитую «Утреннюю гимнастику» и имели громадный успех. А дальше я уже сольно пел с оркестром: «На Север вылетаю из Одессы, Опять не выпускают самолет, И вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса Надёжная, как весь гражданский флот…» На этой премьере был Володя: я пою перед ним, а он сидит как зритель, в зале. Потом, после спектакля, он ко мне подходит и говорит: «Мишка! Спел лучше, чем я!» Вот так бывает. Это самая настоящая актёрская щедрость (на неё и тогда, и сейчас мало кто способен), и это не похвала автора песни. «Спел лучше, чем я». Мне было так приятно! Высшая похвала для меня в то время. Кстати, на телевидении сохранилась плёнка с записью того спектакля. Володя счастлив, что в центре Москвы, в нашем спектакле звучала его музыка и его стихи».

Но случалось и такое. Однажды перед долгожданной встречей в Политехническом институте на афишах в последний момент появилась надпись: «Концерт отменён». Администратору пришлось выйти к публике с объяснениями, дескать, концерта не будет, потому что Высоцкий неожиданно заболел. А побледневший Володя в это время стоял с гитарой за кулисами…

У меня гитара есть — расступитесь, стены!

Век свободы не видать из-за злой фортуны!

Перережьте горло мне, перережьте вены,

Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье.

Кто бы заступился за мой возраст юный!

Влезли ко мне в душу, рвут её на части —

Только б не порвали серебряные струны! (…)

Эта песня, посвящённая Олегу Стриженову, напомнила мне о великом Паганини, талант которого невежественные люди называли дьявольским. Многие плакали, слушая его скрипку. Рвали струны