Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

я забыл). Последний заявил, что у него имеется верный товарищ, хороший, опытный наборщик, но он ему самому очень нужен, так как они хотят поставить запасную типографию. С большим трудом наборщика мне все же уступили. Так как я боялся, что он может быть постановлением Петербургского комитета или еще какого-либо партийного органа взят обратно, то на следующий же день, после того как этот товарищ подтвердил, что он действительно наборщик-специалист (для нашей американки нужно было набирать быстро, иначе она стояла в ожидании набора), я отправил его в Москву к знакомым (я боялся направить его на мои явки или явки МК, чтобы он случайно не провалился). Сам же я остался еще на день в Петербурге. Вернувшись в Москву, я узнал, что петербургский наборщик стал настаивать, чтобы его отвели на мою квартиру (он ссылался на то, что я условился встретиться с ним у меня на квартире). Так как у меня постоянной квартиры не было, то его направили на квартиру, на которой я очень часто ночевал. Мне, конечно, это не понравилось, но я успокоился: его рекомендовал очень ответственный товарищ как верного человека. Когда я ввел его в типографию, оказалось, что он наборщик из рук вон плохой. К тому же, едва начав работать, он предъявил такие экономические требования, которые МК не в состоянии был удовлетворить из-за отсутствия средств. И, наконец, минуя «хозяина» типографии, он стал ходить на квартиру к моим знакомым, чтобы поймать меня.

Для меня стало ясно, что Питер сунул мне то, что ему было негоже. Но делать было нечего: раз он вошел уже в технику, удалить его невозможно было. Я остановился на этом факте так подробно потому, что с момента ареста типографии (в самой типографии в момент ареста работа не производилась) наборщик этот исчез и не дал о себе знать ни из тюрьмы, ни с воли, а из судебных материалов об этой типографии не видно, чтобы он был арестован. Еще до ухода т. Сандро, в конце 1906 г., ушел «приказчик» т. Вульпе. Его мы заменили хорошим, дельным товарищем из Московской организации; думаю, что это был т. Новиков{127}, который был арестован в типографии.

Как-то в середине апреля 1907 г. т. Аршак явился ко мне с членом партии, грузином (теперь я узнал его фамилию — Габелов{128}), и предложил назначить последнего на свое место. После наведения тщательных справок секретарь МК т. Марк и я согласились отпустить т. Аршака, тем паче, что «продать» магазин другому «хозяину» не представляло никаких трудностей.

Январь и февраль прошли в подготовке к партийному съезду (V Лондонскому). Во всех районах и ячейках шли дискуссии по вопросам, которые стояли в порядке дня съезда. По постановлению ЦК или МК на всех собраниях должны были присутствовать докладчики от большевиков и меньшевиков, на которых возлагалась обязанность комментировать основные резолюции большевиков и меньшевиков. Я также после хорошей подготовки (с конспиративной стороны) собрал работников технического аппарата Московского комитета. (Собрание состоялось на Мясницкой ул., в доме, где помещалась Мясницкая аптека, в квартире Шершакова.) На это собрание явился в качестве докладчика от меньшевиков Егор «Лысый», Егоров, теперь член ВКП(б), которого я знал с 1903 по 1904 г. как ярого большевика. Меня это крайне поразило тогда, ибо переход от большевиков к меньшевикам рабочих профессионалов-революционеров был редким явлением.

Все такие партийные собрания выбирали представителей на общегородскую конференцию, на которой уже выбирались делегаты на съезд от Москвы. От Московской парторганизации были выбраны тт. Покровский, Виктор Таратута, Иннокентий и Ногин — все большевики.

В апреле 1907 г. МК и вся Московская организация стали готовиться к 1 Мая. Московским комитетом был дан лозунг — объявление всеобщей забастовки. Были напечатаны в большом количестве прокламации о значении 1 Мая и небольшой красный плакат с призывом к рабочим бросать работу 1 Мая. Из-за каких-то праздников плакаты и прокламации распространялись два раза, до праздника и после него, в день ареста типографии.

В конце марта я наконец достал армянский паспорт какого-то студента питерского университета. Поэтому мои друзья — В. П. Волгин{129}, Бричкина, Гальперин и др. (из них двое легально жили на 3-й Тверской-Ямской) — переменили квартиру, чтобы я мог присоединиться к их коммуне. Они переехали в огромный дом Калинкина на Владимиро-Долгоруковской улице, и я снял у них комнату как только что приехавший из Питера. Так я прожил «по-человечески» почти целый месяц, имея свою комнату, не заботясь о ночевках.

10 мая (27 апреля) 1907 г. вечером я был, как обычно, на своей явке. Все было в порядке, только заведующий распространением литературы т. Королев почему-то запоздал. Жду — его все нет. Послал выяснить по телефону у его родных, не у них ли он, но там его не оказалось. Это мне не понравилось. Очевидно, что-то произошло. Но что именно? Мы хорошо знали, что перед 1 Мая жандармы арестовывают направо и налево, но пока как будто было еще рано — только 27 апреля. Я с явки направился прямо домой, будучи уверен, что с Королевым неблагополучно. На квартире у меня никогда ничего компрометирующего не бывало, но все же, перед тем как ложиться спать, я предупредил товарищей по квартире, чтобы они ночью не открывали дверей, прежде чем не разбудят меня. В полночь послышался сильный стук в двери черного хода. Я встал, уничтожил условные знаки к адресам и отправился открывать дверь. Спрашиваю: «Кто стучит?» Ответ: почтальон, принес срочную телеграмму. Я сейчас же догадался, что к нам явились непрошеные гости. Только открыл дверь, как ворвались пристав, шпики, околоточные, городовые, дворники. Квартира сразу наполнилась ими. Прежде всего они спросили, где живут В. П. Волгин и Целикова. Я сказал, в каких комнатах они находятся, а сам пошел к себе и лег в постель, наблюдая, что будет дальше. Наконец раздался стук в мою дверь, и вся свора ворвалась ко мне. Вижу, у меня на столе лежит книжка — протоколы конференции боевых и военных организаций РСДРП. Я был поражен: этой книжки у меня, конечно, не было. Откуда же она взялась?!

Наконец шпик, обращаясь к околоточному, сказал: «Возьмите эту книжку». Последний, посмотрев на нее, заявил: «Вы ведь видите, что она продается во всех магазинах и что на ней имеется адрес типографии». Они удалились. Тогда я взял книжку и положил ее вместе с другими книгами. Через несколько минут они опять явились в мою комнату, и шпик опять взял книжку, желая, очевидно, показать ее приставу, но околоточный остановил его