Стёжки - Эльжбета Чегарова

77

В две тысячи первом в один из обычных весенних дней я вышла из спальни, выпила чашку кофе и поняла, что не хочу садиться за швейную машинку. За двадцать лет я сшила тысячи прекрасных изделий, меня согревала мысль, что я владею волшебством. (Как из плоского отреза ткани создать силуэт мечты? Рецепт прост: натереть ножницами мозоли, исколоть пальцы иголками и прижечь руки утюгом или паром. Что-то сказочное в этом котелке есть, не правда ли?) Мои наряды, как по взмаху волшебной палочки, скрывали недостатки своих хозяев, подчеркивали их достоинства, придавали уверенности и вызывали восхищение окружающих. Как это может не радовать? Все так, но в тот тоскливый весенний день я поняла, что нашилась до чертиков. Мне тридцать три, и я ничего не умею – в жизнь обычных людей вошли компьютеры, принтеры и сканеры, а я не знаю, с какой стороны подходить к этим машинам и какую нажимать кнопку. Стыд. Парфенова[8] открыла свой модный дом на Невском, а меня до сих пор называют швеей. Хоть это несправедливо и неправильно, если ты художник-модельер, что же просиживаешь над машинкой ночи напролет, как швея-мотористка?

К этому времени вопрос «на что жить» не стоял. Сашка после неудачной попытки с турецкой шнягой опробовал себя в продажах минеральной воды, помидоров, печенья и занялся поставками пальмового масла. Этот жирный бизнес только зарождался, зарплата выплачивалась хорошая. Я решила искать себя.

Для начала надо было догонять жизнь с этими чертовыми компьютерами и факсами, поэтому я записалась на полугодичные курсы помощников руководителей. Высшая школа референтов носила дурацкое название «Катюша», это была боль хозяйки. Она получила бизнес с готовыми документами в подарок. На большее фантазии мужа не хватило, он не подумал, что ласковое имя любимой не будет соответствовать имиджу серьезного образовательного учреждения. Да и директриса, властная женщина за пятьдесят, никак с этим именем не отождествлялась.

Программа, однако, была что надо: я подтянула бизнес-английский, нас обучали делопроизводству, слепой машинописи, компьютерной грамотности, даже этикету – правила поведения читала дама, проработавшая всю жизнь в британском посольстве. Хороший помощник руководителя должен знать, как следует накрывать стол, в каком порядке гостей рассаживать в машинах и всякие другие премудрости. Еще у нас были уроки ораторского искусства от настоящего, временно невостребованного театрального актера и имидж-сессии с королевой подиумов шестидесятых. Старая модница неожиданно оказалась строгих правил и внушала трепет и страх. Она устраивала показательные порки учениц, чей вид, по ее мнению, не соответствовал образу идеального референта. В конце каждой лекции она выбирала жертву и проводила разбор прически, маникюра, наряда, обуви и даже осанки. Рыдали все.

Занятия проходили ежедневно с девяти до трех. Вечером я бежала на курсы по маркетингу, с шести до девяти. Через полгода я окончила обе школы с огромным багажом новых знаний.

Настал черед адаптации. Чтобы понять свою стоимость и набраться уверенности, я разослала резюме и записалась на все собеседования, куда меня приглашали (хотя работа секретарем в мои планы не входила). Первый наниматель сказал, что я оверквалифайд для позиции, на которую ищут сотрудника, – они продавали рыбу оптом, и нужна была девочка на телефон. Второе место – референта директора Метростроя – мне не досталось из-за его супруги. Она лично отсматривала претенденток, прошедших отборочные этапы конкурса, и меня завалила еще на стадии фото. Третий руководитель признался после интервью, что боится, как бы я не забрала его бизнес в будущем. Не знаю, нужна ли мне была багетная мастерская.

Те собеседования принесли ощутимую пользу: неожиданно выяснилось, что я обладаю классным навыком – умением себя продавать. Я даже замахнулась на место, требующее совершенного владения английским языком (на самом деле уровень языка у меня был средний, но я надеялась подтянуть его практикой). Немецкий фармацевтический бизнесмен, ни слова не говорящий по-русски, искал помощницу взамен прежней, уходящей в декретный отпуск. Ему понравилось, что мои дети уже выросли (Клим наконец пошел в школу), большим плюсом стало умение водить машину. Впервые мы увиделись в его офисе, затем он попросил встретить его в Пулково. Отметив, как хорошо я знаю город и ловко обхожу пробки, Ульфрид сделал свой выбор (вообще, он был довольно милым пожилым дядечкой). Глубоко беременная секретарь Юля была ко мне благосклонна, так как мы сразу раскрыли друг другу карты, которые устраивали обеих: я хочу получить опыт и языковую практику, она же через год собирается вернуться на место.

Мы с Ульфридом почти сработались, когда приехал его босс Ханс. После совместного ужина в ресторане отеля «Невский палас», который прошел в дружественной атмосфере (Ульфрид был явно мною доволен), Ханс попросил явиться на личную беседу к завтраку.

Я приехала чуть заранее, ровно в десять поднялась на второй этаж. Большой зал с окнами на запруженный автомобилями Невский был почти пуст, я сразу увидела Ханса. Он махнул рукой и мне, и официанту, который стоял у зеркального панно. Молодой человек ловко собрал крошки, расчесав белоснежную скатерть скребком, и принес две чашечки кофе.

После пары ничего не значащих вопросов немец перешел на тон, каким говорят на деликатные темы:

– У меня есть к вам предложение. Чтобы не заниматься бумажной волокитой, тем более Юлия уже скоро вернется, я готов платить вам триста долларов в месяц. Если же мы будем официально оформлять ваше назначение, то зарплата составит не больше двух сотен.

Меня охватило нехорошее предчувствие. Я отпила глоток кофе, чтобы снять напряжение, – все время, когда нервничаю, мышца нижней челюсти предательски до самых ушей натягивается, как трос под канатоходцем. В этот момент раздался звонок, я его скинула, отключила звук и положила телефон на стол экраном вниз.

– Извините. Возможно, я не очень точно поняла, о чем речь, мой английский пока недостаточно свободен. Мы можем обсудить это в письменном виде, чтобы быть уверенными, что понимаем друг друга? – спросила я. Как многие изучающие иностранный язык самостоятельно, я чувствовала себя намного вольготнее в переводах текстов, чем в восприятии на слух.

– Вы прекрасно меня поняли! – Ханс перешел на русский язык. Это было так неожиданно, и его русский был настолько холоден и безупречен, что канат в моей челюсти затянулся в узел. Собеседник откинулся на спинку дивана и, не скрывая раздражения, повторил: – Я хотел бы взять вас на это место без оформления. Вместо записи в трудовой книжке вы будете иметь зарплату вполовину больше.

– Хорошо, я согласна. – Я сидела на стуле, обитом желтым бархатом, и слышала, как колотится сердце.

– Отлично. Только