Стёжки - Эльжбета Чегарова

Я вышла из ресторана, не видя ничего вокруг. Злилась на себя: зачем согласилась?! Села в машину, набрала Сашку. Ему идея работать по-серому тоже не понравилась. Договаривайся, говорит, обратно. Это, интересно, как?

Я заглянула в конверт – на вид пачка казалась в несколько тысяч долларов. Почему я постеснялась пересчитать деньги? А вдруг он скажет, что там было больше? Этот Ханс не внушает доверия, скользкий тип, который говорит не то, что думает. От таких всегда можно ожидать неприятностей.

– Как прошла встреча, что решила эта старая скотина Ханс? – спросила Юля. Она была настоящей хозяйкой офиса, по-моему, Ульфрид ее даже немного боялся.

– Тебе конверт. – Я передала Юле деньги. – Взял. Я только переживаю: ляпнула не подумав, согласилась работать без официального оформления. Он настаивал, что так будет удобнее для всех.

– И сколько же он тебе предложил? – удивилась Юля.

– Триста долларов в месяц.

У девушки отвисла челюсть.

– С ума сошла?! Конечно, нельзя соглашаться, начальный оклад тысяча долларов и обязательное оформление! Ну и подонок Ханс! Он у меня попляшет, я знаю, кому звонить, ужас, что творит. – Юля переживала ситуацию как личное оскорбление.

На следующий день я получила письмо от Ханса, в котором он подчеркнул, что, несмотря на отрицательное впечатление, которое я на него произвела (мой английский недостаточно хорош – раз, я не выключила телефон во время завтрака в отеле – два, и самое главное, нарушила договоренность оставить вопрос про оформление между нами – три), он берет меня на работу. Я читала и покрывалась краской – до этого момента я думала, что совершила единственную ошибку – согласилась работать на невыгодных условиях. А тут целый список провинностей.

Всю ночь я не могла заснуть, ворочалась, а утром написала ответ: спасибо, но вынуждена отказаться.

78

Тут же подвернулась другая вакансия, от которой я отказываться не стала – надо начинать и куда-то двигаться. Никогда не знаешь, что ждет тебя за углом, пока не заглянешь. Тем более предложение было интересное.

– Вы мне подходите. Знаете, сколько я брал молодых девчонок, заканчивалось одним и тем же – они в меня влюблялись, а это мешает работе. Вам тридцать пять, у вас семья, я думаю, с нами такой беды не случится, – сказал наниматель.

Он был явно доволен собой. Немного за тридцать, худой, долговязый и с лысиной, которую уже нет смысла маскировать. Фирма называлась «Солнечный сад» и специализировалась на оказании оригинальных услуг. Место, в котором мне предстояло работать, оказалось настолько интересным и неординарным, что я захотела стать помощником удивительного парня Сереги Канявеги.

Клиентами компании были финансово состоятельные люди, но испытывающие проблемы с фантазией. Сергей же, напротив, был гол как сокол, а вот с различными замечательными идеями у него все было в порядке. Приехав в Санкт-Петербург из небольшого кабардино-балкарского села, он быстро нашел применение своим талантам. Северный город нуждался в горячем предприимчивом парне.

Первым делом Канявега обзавелся офисом. Выбор пал на Зубовский особняк на Исаакиевской площади, занимаемый Российским институтом истории искусств. Впечатляющая атмосфера дворца, начиная с парадного вестибюля с античными статуями и колоннами, величественной лестницей и интерьерами, сохранившимися с XIX века, подходила как нельзя кстати. За небольшие деньги, передаваемые лично заместителю ответственного по административно-хозяйственной работе института, Сергей договорился об аренде стола. Большой старый стол из карельской березы стоял в углу у окна Красной «итальянской» гостиной. Гранитные монолиты Исаакия за окном подчеркивали исключительный размах предприятия.

В будние дни работники института, дивные старомодные люди, тихо занимались своими делами. В большом зале с камином, старинными картинами в затейливых рамах и окнами в два этажа размещалось несколько рабочих столов. В эти дни у меня была всего лишь одна обязанность – не мешая аспирантам, корпевшим над научными темами, отвечать на звонки и назначать встречи с клиентами на вторник. По вторникам в институте наступал библиотечный день, особняк вымирал, зато в деятельности нашей фирмы начиналось движение. Приезжал Канявега, вешал на входе в Красную гостиную заготовленную табличку «Солнечный сад» и распахивал двери самого пышного зала графского особняка – Малахитовой гостиной. И в прежние-то времена она дала бы фору знаменитому залу Зимнего дворца, а уж по вторникам лета две тысячи третьего, когда мы принимали посетителей, эта зеленая гостиная в стиле французского рококо с зеркалами, люстрой и позолотой оказывала ошеломляющее воздействие. Оторопевших от роскоши офиса клиентов я приглашала за большой стол посередине гостиной и подавала кофе. Канявега как бы мельком сообщал, что остальные сотрудники сейчас на выезде (крупное мероприятие), да и у него совсем мало времени, вот вырвался, так сказать, лично помочь.

Особняк графа Зубова, Исаакиевская пл, 5. 1843–1847 годы.

Первый владелец, генерал-губернатор Финляндии граф Арсений Закревский, купил участок напротив строящегося Исаакиевского собора и заказал архитектору Г. А. Боссе строительство собственного дома, однако уже через три года был вынужден его продать, чтобы расплатиться с долгами дочери. Сохранились подробности продажи дома: граф запросил цену в семьдесят тысяч рублей, на что покупатель заметил, что и за сто тысяч покупка была бы выгодной. Закревский ответил, что ему нужна такая сумма разом, чтобы снять с себя денежную повинность, а больше не дают, да и то в рассрочку, поэтому просит освободить его и от дома, и от долга. Сделка состоялась, а через четыре года здание уже было продано за сто сорок тысяч рублей.

В 1869 году особняк перешел к графу Зубову. При нем был изменен внешний вид здания – сдержанный фасад украсила богатая лепнина, на центральном аттике появился герб Зубовых. Роскошные интерьеры, созданные Боссе, были сохранены. В 1912 году молодой Валентин Платонович Зубов основал и разместил в собственном доме первый в России Институт истории искусств.

Началось все с покупки западных книг по искусству, которых в России катастрофически не хватало, потом при библиотеке открылись курсы для всех желающих, переросшие в подобие свободного университета. Тут царила творческая атмосфера, дворец стал центром художественной жизни города. В его стенах выступали Блок и Есенин, Мейерхольд и Маяковский.

После революции 1917 года Зубову удалось договориться с новой властью, он отдал особняк государству и назначил себя директором института. В 1925 году ему пришлось покинуть родину, но вопреки бурным перипетиям жизни страны институт продолжает свою деятельность и размещается в этом здании и сейчас.