Лейтенант Шмидт. Герой или авантюрист? (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин
Забегая вперед, скажем, что в начале ноября Шмидт, по словам одесского биографа В. Римковича, якобы, получил телеграмму от членов профсоюза из Одессы: «…моряки готовы объявить забастовку. Приезжайте. Ждем…». Шмидт уже почти собрался ехать в Одессу "делать" революцию там, но в Севастополе начались не менее интересные для него события, и Петр Петрович никуда не поехал.
Впрочем, весной 1905 года Шмидт не ограничился швырянием стульев в директоров гимназий, он предпринял попытку стать политической фигурой. Едва прибыв в Севастополь, П.П. Шмидт в единственном числе объявил о создании некого «Союз офицеров – друзей народа», куда входил он, его друг "Витя" и еще одна весьма загадочная и мрачная личность – лейтенант Вердеревский.
Из воспоминаний сына: «Витя», иначе Виктор Генрихович Володзько-Костич, капитан корпуса инженер-механиков флота, был старинным другом моего отца и сослуживцем его по Тихоокеанскому Флоту, в середине 1890-х годов. Что называется, «рубаха парень», великолепный товарищ, не дурак выпить и закусить, плодовитый импровизатор «охотничьих» рассказов, отчаянный волокита, общий любимец и большой добряк, он стоял, во всех отношениях, неизмеримо ниже моего отца. Я не задумывался над причинами их искренней и глубокой дружбы, привыкнув с малых лет видеть их постоянно вместе. По всей вероятности, здесь оправдывалась старая истина «крайности сходятся»; отца трогала безграничная привязанность Вити, поддерживавшая его в тяжелые минуты, Витя же благоговел перед отцом, бесконечно гордился его дружбой и готов был перегрызть горло всякому, кто осмелился бы кинуть на отца косой взгляд. За три года перед тем, неожиданно не столько для окружающих, сколько для себя самого, Витя женился на милой девушке, дочери орловского помещика, но, закоснелый холостяк в душе, теперь решительно не знал, что с ней делать".
Возникает законный вопрос, а для чего собственно Шмидт решил создать "Союз офицеров"? Ответ нам дал в своих воспоминаниях его сын, процитировавший отца: "Когда три четверти офицеров Черноморского Флота, каковы бы они ни были сами по себе, станут членами «Союза»… мы, опираясь на 12-дюймовки морских батарей, возвратим народу его права". Таким образом, задачей придуманного Шмидтом союза являлась отнюдь не просвещение флотских офицеров или обучение их педагогическим приемам работы с подчиненными. Все это Шмидту было не нужно, он мечтал о вооруженном захвате государственной власти в стране! Иначе, как еще можно, опираясь на 12-дюймовки морских батарей, менять государственные законы?
От имени этого мифического «союза» Шмидт написал и разослал по кораблям и частям воззвание «К офицерам Черноморского флота» следующего содержания: «Господа офицеры Черноморского флота! Вы не можете не знать о том, что происходит. Правительство, навязавшее стране неслыханно позорную войну, продолжает душить свой народ, стремящийся сбросить цепи тысячелетнего рабства. Оно безжалостно и неуклонно ведет страну к небывалой катастрофе. Многое зависит от нас в завязавшейся кровавой борьбе. Как русские люди, вы не можете желать зла своему народу, желать видеть его несчастным и порабощенным. Ваше Отечество, ваша совесть, ваше высокое звание зовут вас исполнить свой офицерский долг. Грядущие поколения будут судить вас, ибо велики права ваши и священны ваши обязанности. Офицеры славного Черноморского флота! Составляйте петиции на Высочайшее имя! Просите, умоляйте, требуйте у Государя Императора дарование действительных конституционных гарантий, давно составляющих неотъемлемую собственность всех культурных народов. Составляйте петиции, организуйтесь и присоединяйтесь к нам».
Любопытно, что свое воззвание он подписать побоялся, так и отправив анонимно. Результат получился соответствующий. В те дни Шмидт заявлял в узком кругу: «Если благодаря воззванию откроются глаза, хотя бы у одного офицера, я и тогда буду считать свою задачу выполненной». Увы, на пустословное воззвание Шмидта так никто не откликнулся.
В своих воспоминаниях Евгений приводит слова отца на провал своей затеи с прокламацией к офицерам Черноморского флота: "Воззвание явилось холостым выстрелом, от которого вздрогнули слабонервные или трусливые, но и только. Сбить моряков с их позиции холостой выстрел, конечно, не мог; для сего требовался снаряд…" Что ж, пройдет совсем немного времени и у Шмидта появится такая возможность.
* * *
Что касается Петра Петровича, то он все же предпринял несколько попыток расширить свой "союз". Как это происходило и чем заканчивалась его вербовка, так же написал его сын Евгений в воспоминаниях об отце: " В 9 часу отец вернулся со своим сводным братом, недавно приехавшим в Севастополь по личному делу, лейтенантом В. П. Шмидтом (выкинувшим из своей фамилии букву «д» после казни отца), старшим сыном деда Петра Петровича от его второго брака с Ольгой Николаевной Бутеноп (младший брат, Лев Петрович, 20-летний мичман, погиб 31 марта 1904 г. на «Петропавловске» вместе с адмиралом Макаровым). Своего дядю я видел всего второй раз в жизни; с первой же встречи я почувствовал к нему сильнейшую антипатию, главным образом, потому, что он был сыном женщины, причинившей моему отцу много зла. Но потом я убедился, что и сам по себе дядюшка не заслуживает иного отношения. Беспринципный карьерист, не столько «службист», сколько тонкий льстец и подлиза (не брезгающий доносами), грубый и безжалостный в своем каком-то зверином эгоизме, вероломный до мозга костей, способный на самое подлое предательство и самую черную неблагодарность ради гнусного расчета таков был мой дядя, которого отец, обняв за талию, ввел в нашу столовую. Я знал, что вечером должны собраться члены «Союза» и недоумевал, что за фантазия пришла отцу в голову захватить с собою человека, не внушавшего доверия ни с какой стороны. Оказалось, отец хотел приобщить брата к своим единомышленникам: для сего же требовалось сперва позондировать почву.
Мало-помалу, за чайным столом уселись все потрясатели основ, и отец завел общий разговор. С воспоминаний о Японской войне он незаметно перешел на современные политические события и стал постепенно раскрывать свои карты. Я с большим удовольствием наблюдал, как дядюшка заерзал на стуле, взглянул на часы, вскочил и, пробормотав: «Прости, милый Петя, спешу», сделал общий поклон, пулей вылетел из столовой, рванул с вешалки фуражку, хлопнул дверью – и был таков. Володзько и Вердеревский застыли на несколько секунд с раскрытыми ртами, но затем последовал взрыв такого громового хохота, что даже Андрей высунул из прихожей свою ухмыляющуюся физиономию. Я тоже смеялся до слез, и лишь один отец сидел сконфуженный и печальный. Он
