Валериан Куйбышев. «Буду отстаивать свою программу» - Андрей Иванович Колганов
Сталин в ходе дискуссии заявил, что он против упразднения СТО, отмежевавшись от позиции Куйбышева. Выражал ли Куйбышев свое мнение с согласия Сталина или нет, но, во всяком случае, Каменев воспринял это как выпад против себя лично и заявил об отставке. Сталин и другие члены Политбюро назвали заявление об отставке неприемлемым, но уже в январе 1926 года, после выступления «новой оппозиции» на XIV съезде, они сами отправили Каменева в отставку. Впрочем, и предложение Куйбышева было реализовано, но лишь через 12 с половиной лет, уже после его смерти.
Одним из весьма существенных для развития экономики СССР обследований, предпринятых НК РКИ под руководством Куйбышева, было изучение работ ЦСУ по составлению хлебофуражного баланса.
На заседании Политбюро 10 декабря, обсуждавшем проблемы хлебофуражного баланса ЦСУ, произошло не только ведомственное столкновение позиции В.В. Куйбышева, возглавлявшего комиссию НК РКИ, созданную по поручению Совнаркома, и позиции управляющего ЦСУ П.И. Попова, защищавшего свой хлебофуражный баланс. Технические и методические упущения в составлении хлебофуражного баланса со стороны ЦСУ были, и само ЦСУ их признавало и стремилось исправить, пересматривая первоначальные цифры. Но острота критики со стороны Куйбышева и особенно члена ЦКК Я.А. Яковлева была связана на самом деле не столько с ошибками ЦСУ, сколько с тем, что на основании первого (самого неточного) варианта хлебофуражного баланса Каменев выступил в печати с критикой тех, кто, по его мнению, не принимая во внимание данные ЦСУ, отворачивается от фактов углубления классового расслоения деревни и усиления позиций кулака. Эта позиция отражала взгляды, сформулированные в «платформе 4-х».
Поэтому Каменев выступил на заседании как адвокат ЦСУ, тут же попав под огонь критики не только Куйбышева и Яковлева, но и Сталина и Рыкова. Куйбышев под занавес совещания точно сформулировал основную политическую претензию к работе ЦСУ: «Все эти ошибки шли в направлении преувеличения хлебных излишков у зажиточных слоев и уменьшения их у других групп крестьянства»[325]. По существу, это было обвинение против Каменева, который в своих заявления опирался именно на выводы ЦСУ. Фактически на этом заседании произошло еще одно открытое столкновение внутри руководящей «семерки» по тому вопросу, который станет одним из центральных пунктов разногласий на предстоящем XIV съезде РКП(б).
И вот Валериан Владимирович собственной рукой пишет проект постановления Политбюро по данному вопросу[326]. Результаты голосования по этому проекту, можно сказать, предвосхитили результаты будущего конфликта на XIV съезде: всеми голосами против одного (Каменева) Политбюро приняло решение:
«Согласиться в основном с выводами коллегии НК РКИ СССР по работе ЦСУ о хлебофуражном балансе»[327].
А каковы же были выводы коллегии НК РКИ?
«Утвердить следующее постановление Комиссии РКИ по ревизии предположительного хлебофуражного баланса ЦСУ на 1925/26 г.:
I. Комиссия констатирует, что групповой хлебофуражный баланс ни по методу его построения, ни по материалам, легшим в его основу, не может служить основанием для суждения ни об избытках и недостатках, ни о товарности, ни об экономических отношениях основных слоев крестьянства, в то же время он искажает и затемняет социально-экономическое значение средних слоев крестьянства»[328].
Еще до открытия XIV съезда большинству «семерки» во главе со Сталиным удалось заставить Каменева и Зиновьева, опиравшихся на кадры Ленинградской парторганизации, выставить себя как раскольников. 1 декабря 1925 года, в первый день работы XXII Ленинградской губпартконференции, единогласно была принята резолюция, в которой заявлялось, что конференция «целиком и полностью одобряет политическую и организационную линию ЦК»[329]. С 5 по 13 декабря прошла XIV Московская губпартконференция, которая также в первый день приняла резолюцию с резкими политическими нападками на позицию руководства Ленинградской парторганизации, хотя и не называя прямо ни Ленинградскую организацию РКП(б), ни конкретные имена[330].
В том же духе выступил на Московской губпартконференции Куйбышев, дав понять, что занимает позицию, отвергающую подход Зиновьева и Каменева как панику перед лицом усиления кулака: «В области партийно-идеологической трудности заключаются в возможной панике перед несколько возросшими элементами кулачества, в забвении в силу этого центральной роли середняка и решающего значения союза с ним рабочего класса, в непонимании кардинального значения кооперации, в преувеличении имеющегося в деревне расслоения и в построении, – на основании этого панического преувеличения, – разных левых теорий… Конечно, наряду с паникой перед кулаком, наряду с преувеличением расслоения деревни и отказом на этой почве от прежней испытанной тактики союза с середняками, наряду с этим уклоном, реален и другой уклон, в сторону замазывания происходящего расслоения, отрицания кулака, его опасности и – как следствие этого уклона – отсутствие стимула к организации бедноты, забвение ее интересов… Этот уклон также вреден, но, на мой взгляд, он не представляет для нас такой реальной сегодняшней опасности… Этот уклон не может иметь сколько-нибудь широкого распространения среди организованных членов партии. А вот другой уклон, прикрывающийся левыми фразами, является значительно более опасным»[331]. Тем самым Куйбышев отошел от позиции, сформулированной на XIV всесоюзной партконференции, и пошел даже дальше, чем резолюция Московской губпартконференции, на которой он произнес эти слова, поскольку эти резолюции равным образом намечали борьбу против обоих уклонов. Но Куйбышев уже знал позицию фракционной группы Сталина, с которой тот намеревался выступить на съезде, и озвучил именно ее. Новая фракционная группа (уже не включавшая бывших членов «семерки» Зиновьева и Каменева и действовавшая втайне от них) иезуитским образом предварительно одобрила и резолюцию Ленинградской губпартконференции с поддержкой политики ЦК РКП(б), и резолюцию Московской губпартконференции с плохо завуалированными нападками на позицию ленинградцев.
Этого было достаточно, чтобы спровоцировать руководителей Ленинградской парторганизации на ответные выпады в печати. Произошел обмен заявлениями и полемическими статьями между Ленинградской и Московской организациями РКП(б) вопреки закулисной договоренности, достигнутой «семеркой» во время пленума в октябре, о том, чтобы дискуссию перед съездом не открывать. Московская парторганизация в одном из своих заявлений прямо поставила под сомнение право руководства Ленинградской организации на выражение мнения ленинградских рабочих-партийцев, выразив уверенность, что ленинградские рабочие «одернут своих вождей и обеспечат развитие ленинградской организации не против всей партии, а вместе со всей партией»[332]. В обмене заявлениями и резолюциями
