Валериан Куйбышев. «Буду отстаивать свою программу» - Андрей Иванович Колганов
Формально говоря, Московская губпартконференция, как и выступивший на ней председатель ЦКК, первыми нарушили договоренность не открывать дискуссию перед съездом. Противники «новой оппозиции» объясняли переход к открытой критике тем, что руководство «новой оппозиции», вынося на Ленинградскую губпартконференцию резолюцию с одобрением линии ЦК, одновременно вело скрытую агитацию в районах и на предприятиях с нападками на линию ЦК.
Различие позиций по ряду вопросов, сформулированное ранее в «платформе 4-х», и критика этой позиции со стороны большинства ЦК РКП(б) и в резолюциях Московского комитета партии все же не носили такого характера, который требовал бы беспрецедентного в истории партии выступления Зиновьева на съезде с содокладом по отчетному докладу ЦК. Выставляя содоклад, лидеры «новой оппозиции» не могли не понимать, что останутся в меньшинстве. Можно лишь предположить, на что рассчитывала оппозиция: может быть, на то, что открытое выступление на съезде с особой платформой, поставив РКП(б) перед угрозой раскола, заставит большинство пойти на компромисс? Но даже при таком компромиссе Зиновьев, Каменев и их сторонники вряд ли могли рассчитывать, что их позиции укрепятся. А надеяться на изменение баланса сил в свою пользу и на обретение большей свободы дискуссий и вовсе не приходилось. После череды дискуссий на Х, XI и между XII и XIII съездами РКП(б) подавляющее большинство и руководителей партии, и рядового актива смотрели на всяческие споры с крайним неодобрением. Единство партии они рассматривали как гораздо более серьезную ценность, чем свобода дискуссий. К этой позиции, несомненно, примыкал и Куйбышев.
Тем не менее оппозиция решилась открыто противопоставить себя большинству не только ЦК, но и всего актива партии, представленного на XIV съезде. В результате делегаты съезда лишь еще резче высказались против свободы дискуссий в партии. Характерный пример позиции делегатов по этому вопросу можно увидеть в выступлении А.И. Микояна: «Высказываться всегда можно. Но в таких случаях между съездами никто не позволит, чтобы меньшинство ЦК или ЦКК осмелилось через голову Центрального Комитета обращаться к партии. Этого мы не допустим. (Аплодисменты.)»[333].
Здесь четко выражена позиция: высказываться можно только в предсъездовской дискуссии (если ЦК ее разрешит) или на самом съезде. А между съездами обращаться к партии для обсуждения спорных вопросов не позволено. Эту точку зрения подтвердил в своем выступлении и Валериан Владимирович Куйбышев, высказавшись по поводу «платформы 4-х», направленной в виде секретной записки в Политбюро: «…мы выявили свое общее отношение к упомянутой платформе, назвав ее фракционной и заявив о том, что мы, члены президиума ЦКК, согласны с большинством Центрального Комитета о необходимости принять все меры к внутреннему изживанию начавшихся разногласий и к тому, чтобы ни в каком случае, ни под каким видом не была допущена открытая дискуссия по этим вопросам»[334].
Довольно странно, что Куйбышев клеймит как фракционную политическую платформу, которая к созданию фракции не призывает, которая среди членов партии не распространяется (а доводится до сведения только членов Политбюро), и потому не может служить основой для формирования какой-либо фракции или группировки. Куйбышев имел право и даже был обязан осудить авторов платформы, если бы была обнаружена фракционная работа в Ленинградской парторганизации, но в данном решении президиума ЦКК ничего на этот счет не говорится, потому что соответствующих фактов у ЦКК не было, поскольку фракционная работа развернулась в Ленинграде позднее.
Но более существенно, что эта позиция, заявленная Куйбышевым от имени президиума ЦКК, стояла в прямом противоречии с резолюцией XIII конференции РКП(б), подтвержденной XIII съездом РКП(б)[335].
Однако Куйбышев явно полагал, что вправе не считаться с решениями съезда партии, настаивая на том, чтобы в партии не было никаких дискуссий, а возникающие спорные вопросы решались только кулуарно, в узком кругу партийной верхушки.
Иную точку зрения по поводу норм внутрипартийной демократии пыталась отстаивать на съезде Н.К. Крупская: «Если мы будем писать резолюции о внутрипартийной демократии и в то же время создаем такие условия для каждого члена партии, что за открыто высказанное мнение он может быть перемещен на другую должность, то все наши благие пожелания о внутрипартийной демократии останутся на бумаге. Вы знаете, что и в период предыдущей дискуссии у нас идейная борьба вырождалась в борьбу организационную. Я думаю, что ЦКК не должна была этого допускать»[336]. Далее она так охарактеризовала ту роль, которую должна играть Центральная Контрольная Комиссия: «Она поставлена на то, чтобы в вопросах охраны единства партии она сохраняла определенную независимость и объективность мысли.
(Голос с места: “Независимость от чего?”) Независимость от того, чтобы какой-нибудь отдельный член партии мог повлиять на ее мнение. Это – то, о чем говорил Владимир Ильич, что, не взирая на лица, ЦКК должна охранять единство партии. Это не значит, что я думаю, что ЦКК должна вырабатывать особую политическую линию или противопоставлять себя Центральному Комитету. Это было бы, конечно, совершенно неправильно. Но в определенных вопросах, в вопросах охраны единства партии, она должна быть объективна и независима. Я думаю, что смысл создания ЦКК именно в этом и заключался»[337].
Однако эта позиция поддержки со стороны большинства делегатов не получила. Куйбышев в своем заключительном слове также отверг такую трактовку независимости ЦКК. Он прямо заявил: «ЦКК призвана в том случае, если она считает линию ЦК правильной, именно к тому, чтобы объединять вокруг ЦК всю нашу партию»[338].
Действительно, в перерывах между съездами именно Центральному комитету поручено направлять политическую линию партии, и ЦКК должна была оценивать политическую работу членов партии именно с точки зрения осуществления этой линии. Однако срывала ли оппозиция реализацию политической линии ЦК? Нет, она поставила вопрос о своем несогласии с тем, как ЦК трактует политическую линию, заданную решениями XIII съезда. Она не противодействовала политике ЦК, она лишь требовала обсуждения спорных вопросов. И вот такие разногласия по партийному Уставу решает не ЦК и не ЦКК, а партия. Она обсуждает эти вопросы, и ее высший орган – съезд – выносит свое решение. До обсуждения партией, до решения съезда никто не вправе саботировать линию ЦК под предлогом разногласий, но и не вправе выносить решения, какая трактовка партийной линии является верной, а какая – заблуждением или, тем более, фракционной вылазкой.
Куйбышев же выносит на президиум ЦКК резолюцию с осуждением взглядов оппозиции как фракционных и раскольнических еще до того, как партия высказалась по этому поводу, заранее решая, что большинство членов ЦК право, а меньшинство ошибается. Он был прав, осуждая оппозицию за подрыв единства партии в своем
