Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий
Остановлюсь теперь на своей партработе в Самаре.
Когда мне стало известно, что еду в Самару, я написал Надежде Константиновне Крупской, чтобы Ильич написал в редакцию самарской газеты «Заря Поволжья»{200}, что мне можно доверять, я просил их также, чтобы меня связали с сторонниками питерской «Правды» (Ильич под разными псевдонимами иногда помещал свои статьи в еженедельнике «Заря Поволжья»).
По приезде в Самару я стал искать товарищей, адреса которых я получил в Москве перед отъездом, но связать меня с местной парторганизацией они не могли: одни сами не были связаны с организацией, а другие боялись связать меня, так как явок у меня не было, а лично меня никто не знал. Несмотря на то что за помещением редакции «Заря Поволжья» была постоянная слежка, я ежедневно ходил туда в ожидании письма обо мне из Поронино от Ильича. Вскоре товарищи из редакции начали подозрительно ко мне присматриваться и подробно расспрашивать о том, кто, мол, я, откуда приехал, зачем и т. д. Так как я не знал, кто сидит в редакции — большевики или меньшевики, я, конечно, отвечать подробно на их расспросы не мог, что еще больше усилило их подозрительность{201}. Я стал реже ходить в редакцию. Чтобы скорее связаться с самарскими товарищами, я стал писать письма Малиновскому, в думскую фракцию, прося связать меня с кем-нибудь.
Наконец получилось долгожданное письмо из Поронино. Отношение ко мне большевиков, которые работали в редакции, сразу изменилось{202}. Степан (Белов), секретарь редакции, большевик (во время войны он сделался оборонцем и меньшевиком, а позже подвизался в самарской учредилке), ввел меня в курс самарских дел. Положение было незавидное. Никакой парторганизации, ни большевистской, ни меньшевистской, в Самаре не существовало, хотя на многих фабриках и заводах были смешанные партгруппы из меньшевиков и большевиков. Меньшевики организовали легальное «общество разумных развлечений», куда входили и большевики. В этом обществе устраивались лекции на общеобразовательные темы, была библиотека и пр. Здесь же происходили споры между меньшевиками и большевиками по углам, а не открыто — в докладах с прениями. Председателем «общества разумных развлечений» был какой-то самарский адвокат, фамилии которого я не помню. Лица, ответственные за политическую физиономию общества перед начальством, следили за тем, чтобы в помещении общества ничего неразрешенного не происходило. На собраниях и лекциях могли присутствовать только члены общества. Несмотря, однако, на все ограничения, в помещении общества все время толпились рабочие, там же встречалась и наша публика, но никаких заседаний конспиративного характера не устраивалось, ибо там, наверно, были глаза и уши самарской охранки.
Другим центром, вокруг которого группировались подлинные революционные элементы рабочего класса Самары, была газета «Заря Поволжья», но и она не имела определенной политической физиономии. В редакции были два меньшевика, два большевика, и они сообща намечали пятого члена редакции — секретаря. В апреле 1914 г. секретарем был Белов — большевик. В газету писали Дан, Мартов и Ленин.
В Питере «Правда» и «Луч»{203} вели между собой борьбу не на жизнь, а на смерть, а в то же самое время в Самаре на страницах одной и той же газеты выступили руководители как революционно-пролетарского направления в русском и международном рабочем движении, так и псевдореволюционных и холопско-буржуазных воззрений.
Повидавшись еще кое с кем из самарских большевиков, мне удалось убедить их в необходимости и возможности создать самостоятельную большевистскую нелегальную парторганизацию. Все предпосылки для создания организации были налицо. Через газету и «общество разумных развлечений» отдельные большевики были связаны с рабочими группами заводов, но создать организацию они боялись, мотивируя тем, что в нее проникнут провокаторы и охранка быстро ликвидирует организацию. В первых числах мая, в воскресенье, состоялось в овраге около Трубочного завода собрание большевиков. На нем присутствовали от Трубочного завода Бедняков{204}, Вавилкин и еще один рабочий, фамилии которого я не помню. От большевиков Самарского рабочего кооператива — Станкевич{205}, от редакции — Белов и еще несколько товарищей, имена которых я забыл. На этом учредительном собрании большевиков я сделал доклад о положении в партии, а Белов (или Бедняков) информировал о положении дел в Самаре. После обмена мнениями было решено создать большевистский временный Самарский комитет, который должен был уже подготовить созыв самарской конференции большевиков, вести текущую работу и связаться с ЦК и ЦО партии. Во временный комитет вошли Бедняков, Белов, я, конторский служащий Веньямин (фамилию я забыл){206} и еще один рабочий с Трубочного завода. Мне было поручено связаться с центральными органами партии и заняться организацией распределения питерской «Правды» и нашего журнала «Просвещение»{207}.
Так как Малиновский не ответил на мои письма, которые я ему посылал в апреле, я информировал о самарских делах Заграничное бюро ЦК в лице Н. К. Крупской и установил с ней постоянную и частую переписку. Я ей писал шифрованные письма по имевшимся у меня заграничным адресам, а от нее получал письма через Пензу{208}, откуда мне пересылал их т. Итин, с которым я работал вместе в Берлине и Одессе. Он достал для этого хороший пензенский адрес на Земельный банк, что гарантировало от вскрытия и пропажи заграничной корреспонденции, а из Пензы в Самару письма уже шли с меньшим риском. После же бегства Малиновского из Думы я потерял связь с русским ЦК, ибо был связан с последним через Малиновского, писать же другим членам нашей думской фракции я не мог, так как они
